– А, там разберусь, – махнул я рукой.
Парень ехал пустым, говорит, раненых в госпиталь возил, обратно груза не дали, вот порожняком и едет.
Разговаривать не хотелось, да и парень видел, что я задумчивый сижу, и не особо лез с вопросами, отделавшись основными, кто и откуда, какое ранение. Немного, но пришлось поговорить.
Распрощавшись с водилой возле какой-то деревеньки неподалеку от Калача-на-Дону, я двинул к виднеющейся в километре рощице. Дело было к вечеру, темнело. Без труда найдя хорошее место, спрятал оружие. Чемодан-то в Сталинграде остался, я лишь взял из чемодана немного денег, рублей, да и чуток рейхсмарок прихватил. Сделав очередную ухоронку, потопал к городу.
А в Калаче, точнее, рядом, на подъезде к городу, меня и взяли. Рыпаться было бесполезно. Документов на нахождение тут у меня не было, видок был еще тот, поэтому спокойно дал себя арестовать. В конце концов, что они мне предъявят? Вряд ли следаки в Сталинграде уже все раскопали и связали меня со сгоревшим домом и трупами чекистов в нем. Дезертирство могут повесить, конечно, но я попытаюсь отбрехаться. Все-таки у меня проездные хоть и на фронт, но от НКВД, да и направление на учебу сыграет свое дело. Заперли в какой-то комнатушке в небольшом домике на берегу Дона. Даже покормить успели, прежде чем вызвали на допрос. Следователь, или как их тут сейчас называют, старший лейтенант, встретил меня спокойно.
– Ну, что, сержант, заблудился?
– Ага, – просто сказал я. Хорошо, что оружие не брал, даже нож, только за бабки будет спрос.
– Ты где должен быть? В районе Лисок?
– Да, машина подвернулась, вот и решил сюда заскочить, подарков ребятам в роту купить.
– Теперь они тебе подарки понесут, на зону, – заключил чекист.
– Да ладно вам, товарищ лейтенант…
– Гражданин лейтенант! Ты дезертир, штрафная рота тебя ждет.
– Гражданин лейтенант, – поправился я, – а ничего, что у меня увольнительная в Сталинград закончилась только-только? Мне же еще время нужно, чтобы к себе в часть доплюхать, автобусов-то на фронт не ходит.
– На прибытие даются сутки…
– Так вот они и закончатся только завтра утром, – в свою очередь перебил я чекиста.
– Умный, что ли? Ты где немецкие деньги взял?
– А это тут при чем? Мужики что сунули, с тем и еду.
– Ага, немецкая валюта у советского бойца, занимательно. Это мародерство называется, все равно трибунал.
– Слушай, лейтенант, ты что, генералом станешь, если меня в штрафную спихнешь, а? Какая тебе польза-то будет? Или что, деньги мои нужны, так забери их себе, а мне в часть надо…
– Ты себе смертный приговор только что подписал, – произнес чекист, доставая пистолет.
– Не дури, сам же сядешь, давай уже подпишу, что там тебе надо! – проговорил я, махнув рукой. А что, если к стенке не прислонят, так и в штрафной как-нибудь выживу. У нас в Сталинграде на левом фланге стояла рота, ничего, крепко мужики держались, и живые у них остались. Так что прорвемся. А клад мой, а и хрен с ним. Ну куда я пойду? Покинуть воюющую страну? Даже не смешно. Провернуть такое можно только от полной безысходности.
Лейтеха все-таки имел здравый смысл, стрелять не стал, но, дождавшись, когда я подпишу сляпанное наскоро «дело», продолжал пытать на тему денег. Говорить я не стал, поэтому был немного избит. Немного, это я так, по сравнению с болью от ранений фигня. Нос разбили, губы, по ребрам прошлись слегка, пожалуй, и все. А с утра, лейтеха, может, и мечтал продолжить, но появились люди званием постарше, и меня отправили на машине вместе с другими арестованными. Куда? Так, наверное, на фронт, куда ж еще-то. На деле довезли всего до переправы, а уже оттуда нас, всего оказалось десять человек, повели под присмотром молодого лейтехи пехом. Шли долго, устал, словно картошку копал. Отвык, если честно, подолгу ходить. В Сталинграде все больше на пузе или перебежками, а тут такой марш. Остановились на ночь в какой-то деревеньке, нам выделили целый сарай с сеном, было хорошо. Кормежки вот почти нет. Сухари и вода, скорее бы уже на место, что ли, может, на передовой накормят.
Под утро проснулся, услыхав какую-то возню. Открыв глаза, охренел от увиденного. Двое из тех, кого вели вместе со мной от Калача, по виду так откровенные урки, накинулись на лейтенантика и пытались его задушить. Вскочив, отшвырнул в сторону одного, а второй вытащил здоровый ржавый гвоздь, выставил его перед собой, угрожая уже мне.
– Отойди, сука, на пику посажу! – завопил бандит.
– Брось гвоздик, урод, а то из задницы его вытаскивать больно будет, – проговорил я, контролируя второго, который уже поднялся, но не решался рыпнуться.
Бандит не послушал совета. Сделав выпад, надеясь, наверное, что я буду стоять и смотреть, как он меня убивать будет, он вдруг осознал, что ему больно. Даже очень больно. Поймав его руку, я продолжил движение, лишая его точки опоры. Урка подался вперед, теряя равновесие, а я, сделав движение рукой вперед, завел его руку ему же за спину и с силой вогнал заточку чуть выше поясницы, только дотуда дотянулся. Бандит заорал, вертясь и пытаясь вытащить гвоздь, но я, дав ему пинка, отправил в полет на сено. Его пособник встал вдруг на колени и поднял руки, прося не убивать. Закончил дело очухавшийся лейтенант. ТТ в его руке смотрелся огромным, словно пушка, молоденький паренек, худой, да и ростом не вышел. Пистолет дважды выстрелил, и корчившийся с заточкой в спине бандит затих.
– Командир, кончай и второго, хоть и трус, но подлюга, чего от него ждать? – произнес я.
Остальные арестанты вели себя тихо, не приняли ни одну из сторон, просто стояли в углу сарая и наблюдали.
– Хрен с ним, днем на место придем, передам в особый отдел. Спасибо, кстати, – лейтеха протянул руку, ну, раз сам предложил, то я отвечу. Несмотря на явную худобу, парень оказался довольно крепким, рукопожатие мне это наглядно показало.
– Ты как, командир? – спросил я после того, как руки расцепились.
– В норме, спящим застали, суки, не думал, что усну, а вот…
– Бывает, Иванов я, бывший гвардии сержант.
– Лейтенант, Иванов, – ухмыльнулся наш сопровождающий, – имя-то есть?
– Саня, – просто произнес я, тоже улыбнувшись.
– Василий! – Мы вновь пожали руки.
– Эй, братва, помогите вытащить это говно отсюда, – попросил я. Двое отделились от общей группы и подошли. – Чего же не помогли лейтенанту?
– Да мы это, испугались… – растерянно произнес один из мужиков. Кстати, именно мужиков. Не было среди нас ни одного молодого парня, всем к тридцати, а может, даже и поболее будет.
– Эх вы! – вздохнул я. – Нам ведь срок добавят, если с ним что-то случится, не понимаете, что ли? Или сразу к стенке, что вероятнее.
Позавтракав уже надоевшими сухарями, лейтеха, кстати, тоже еды не имел, отправились в путь. Правда, пришлось еще бандита закопать, но это его напарничек старался, в одиночку.
