– Я даже должен. Иначе это будет незаконным лишением свободы. Вы знаете это точно так же, как и я.
Мартин свернул на подъездную дорожку своего модульного дома в Тельтове. Если в Берлине уже шел дождь, то здесь было еще сухо, но лишь вопрос времени, когда гроза пересечет границу города и затопит отчасти еще не укрепленные улицы нового поселка.
Прежде чем его сын снова переехал к нему, Швартц подыскал жилье в спокойном районе поближе к природе. В принципе он ненавидел эти искусственно озелененные комплексы, напоминающие парки с выставочными домами, но Тиму здесь нравилось. Простое строение с плоской крышей его сын даже предпочел квартире в старинном доме на Симон-Дах-Киц. Непривычно для шестнадцатилетнего, но, видимо, парню больше хотелось покоя и природы, чем уличных гулянок и театральных пивных в Пренцельберге.
– Вы не могли бы, по крайней мере, следить за ним? – спросил Грегор Рюман.
– По-вашему, я должен следовать за ним по пятам? Как и тысячи других? – Швартц помотал головой. – И речи быть не может!
Он заглушил мотор.
Его сосед справа, чье имя Швартц никак не мог запомнить, вышел в пижаме выносить мусор и приветливо помахал ему рукой через живую изгородь.
Идиллическая картина, как в рекламном проспекте, который ему на переговорах о купле-продаже вручил агент по недвижимости от строительной фирмы. «Здесь, в Тельтов-Парке, мир еще в порядке», – утверждал он, и Мартина так и подмывало сказать, что, по его опыту, как раз там, где в глянцевых буклетах изображены улыбающиеся люди, мир самый жестокий. Но этого обычно не видно с первого взгляда, лишь когда заглянешь за фальшивый фасад. Швартц знал, что, согласно статистике, как минимум один из его соседей бьет жену, обменивает фотографии собственных обнаженных детей на нелегальных биржах в даркнете, разбрасывает собачьи лакомства с ядом и иголками или использует прикуриватель, чтобы успокоить плачущего младенца.
Знание. Это была его профессиональная болезнь. Мартин знал слишком много, чтобы уметь абстрагироваться. И пережил слишком много, чтобы вести бессмысленную борьбу.
– Ваш сын такой же упрямый, как и вы, позволю себе заметить, господин Рюман. По какой-то причине он вбил себе в голову, что хочет провести ночь один со своей новой подругой, а у меня нет ни права, ни желания рисковать своей задницей ради того, кто отказывается от моей помощи.
– Его шантажируют, – сказал Грегор.
– Возможно.
– Наверняка! – отрезал старик. – Думаете, он стал бы добровольно выкладывать свое видео с сообщением, что его можно найти на улице с малолетними проститутками?
Швартц, который как раз собирался выйти из машины, присвистнул и остался сидеть внутри.
– Он это запостил?
– Да. При этом он выглядит так, словно за камерой стоит кто-то с ружьем. Он вам ничего не рассказал, прежде чем уйти?
– Именно поэтому я и пытаюсь дозвониться до вас уже четверть часа, – огрызнулся Швартц. С тех пор как он отменил операцию, телефон Грегора Рюмана был постоянно занят.
– Я разговаривал со своей взволнованной невесткой. Итак, выкладывайте. Что сказал вам мой парень?
– Ничего не сказал. Но прощание было странным. Он протянул мне руку.
– И передал какую-нибудь записку? – с надеждой спросил отец.
– Ага, конечно. Совсем вылетело из головы.
– Простите, – устало сказал Грегор, и Швартц пожалел, что отреагировал так цинично.
– Я скажу вам, что мне показалось странным. У вашего сына есть татуировка на запястье?
– Понятия не имею. В любом случае я об этом ничего не знаю. Почему вы спрашиваете?
– Ну, прежде чем протянуть мне правую руку, он поднял левую. Сначала я подумал, что это жест смущения. Что он не знает, помахать мне или пожать руку. Но потом я заметил черные цифры у него на запястье.
– Цифры?
– Сначала я подумал, что это татуировка или штамп, какие ставят на дискотеках.
– У него на запястье были цифры?
– 1030 или 0130, было плохо видно, к тому же с моей перспективы цифры были перевернуты вверх ногами.
– 13.10? – спросил Грегор. – Это дата его рождения.
Швартц пожал плечами. Возможно.
– Хм, или у вашего сына чертовски плохая память, или он хотел мне что-то сообщить. Но что?
В машине стало душно, и Швартц опустил стекло. В носу зачесалось, как всегда, когда менялось атмосферное давление, и освежающий ветер поднимал с земли пыльцу.
– О’кей, давайте рассуждать логически, – продолжил Грегор Рюман. – Моего сына шантажирует женщина, выдавшая себя за мою невестку.
– Это могла быть и сообщница.
– Верно. Хорошо. Он, она или несколько человек заставили Бена пойти в ванную и позвонить оттуда.
– Со второго телефона, о котором я ничего не знал. Он не был обвиняемым, я не проводил досмотр.
– Все в порядке. Вам не нужно оправдываться. Итак, у неизвестных есть нечто против него, что заставляет его подставиться толпе и лишиться как минимум репутации, а возможно, и жизни. Что это может быть?
Мартин поднял глаза на комнату сына в мансарде; единственное окно во всем доме, где горел свет.
– По моему личному опыту, отец ведет себя так нерационально только в одном случае.
– Когда подонки хотят причинить вред его ребенку.
Швартц кивнул:
– Правильно.
– О’кей, но в этом случае должно быть что-то еще. Как уже сказал, я только что долго разговаривал с Дженнифер. Она как раз приехала к Джул в больницу. У нее все хорошо, она лежит в своей палате, жизненные функции ее организма контролируются аппаратами.
Швартц схватился за затылок. Он чувствовал, что приближается мигрень, не такая сильная, как во время последнего боевого задания, когда он несколько раз терял сознание. Но и не безобидная метеозависимость.
– Ладно. Возможно, помимо дочери существует еще какое-то средство давления на вашего сына. Шутки ради предположим, что Беньямин действительно хотел намекнуть мне этими цифрами на то, чем его шантажируют.
– Я не понимаю, что должна нам сказать дата его рождения? – простонал Грегор.
– Для чего используют дату рождения? – размышлял Швартц.
– Чтобы заполнить формуляры в Интернете. Подтвердить свой возраст. Откуда я знаю? Бен точно больше ничего вам не передал?
– Нет, то есть… – Швартц взглянул на свой вещмешок на пассажирском сиденье.
– Что?
– Он ничего мне не давал. Но он кое-что мне оставил.
Швартц схватил сумку и расстегнул замок. Несколько движений – и он нашел то, что искал.
– Его сотовый, – сказал он Грегору. – Он не потребовал его у меня обратно.
