Посудите сами: если мы возьмем далеко отстоящие друг от друга виды — разница между ними очевидна. Неандерталец — по всему человек, хотя и не похож на нас. Древний проконсул, прыгавший по деревьям 20 млн лет назад, — бесспорно обезьяна. А как быть, например, с описанным в 2010 г. австралопитеком седиба? Маленький мозг, относительно длинные руки и короткие ноги, грудная клетка расширяется книзу, лопатка, как у орангутана — просто обезьяна? Однако таз, бедренные кости, голеностопный сустав, позвоночник, некоторые особенности лица — как у людей. Просто человек? Дальше — хуже: в строении кисти обезьяньи и человеческие признаки перемешаны так, что уже и не сказать, обезьянья или человечья рука хваталась за ветки 2 млн лет назад. Вот и получилось, что авторы открытия отнесли находку к австралопитекам, тогда как некоторые другие антропологи, такие как первооткрыватель Люси Дональд Джохансон, «проголосовали» за Homo.
Рис. 3. Череп Australopithecus sediba [подросток], Южная Африка, 2 млн лет назад
Разумеется, и те и другие, в отличие от мифотворцев, прекрасно понимают, что грань «Homo / не Homo» — по большому счету условность.
Проблема грани была обозначена еще Чарльзом Дарвином, писавшим в «Происхождении человека» больше 100 лет назад: «В серии форм, постепенно переходящих от некого обезьяноподобного создания к человеку, каким он сейчас является, было бы невозможно отметить определенную точку, где до́лжно употребить слово „человек“»
{16}. (Пер. авт.)
В течение последних 100 лет границу между человеком и животным пытались проводить многократно. Вот одна из таких попыток. Бесспорно, у современного человека очень крупный мозг — в три раза больше, чем у самой мозговитой обезьяны! (У гориллы объем мозга в среднем 500 см³, у шимпанзе — 390 см³, у человека — 1350 см³.)
Исходя из этих цифр, Артур Кизс ввел в 1948 г. понятие мозгового рубикона между обезьяной и человеком. Он резонно считал, что самое важное различие между человеком и обезьяной не в строении зубов и даже не в положении тела, а в мозге. Кизс взял самый большой мозг гориллы (650 см³), самый маленький мозг современного человека (по его данным, 855 см³) и решил, что граница должна быть между этими значениями. Он писал: «Я сказал бы, что любая группа высших приматов, у которых мозг достиг 750 см³, должна уже относиться не к антропоидам, а к людям»
{17}.
Кизс проверил свой критерий на яванских питекантропах и африканских австралопитеках — находках, известных на тот момент. У питекантропов средний объем мозга 850 см³, при том что в их строении преобладают человеческие черты. У австралопитеков — с их явно обезьяньим черепом — объем мозга менее 650 см³. Вроде сходится?
Но прошло не так много лет, на свет божий стали появляться ископаемые человечки со все меньшим и меньшим объемом мозга, и стройная картина рассыпалась. «Рубикон» постепенно шел на понижение, покуда не утратил всякий смысл.
Человек умелый, средний объем мозга 600 см³… Homo из Дманиси (Грузия) — 650, 625, 600… и наконец, 546 см³! Это уже ни в какие ворота! «Хоббит» с острова Флорес — 426 см³! Похоже, хоббиты знать не знали ни о каком мозговом рубиконе — изготовляли себе орудия при мозге размером с шимпанзиный.
Все попытки использовать конкретный анатомический признак для проверки — человек или нет? — столкнулись с подобными трудностями. Это только у мифотворцев все просто и прозрачно… Кратко проблему сформулировал в 2010 г. известный антрополог В. М. Харитонов:
«К сожалению, мы сейчас не располагаем фактическими данными о „последней“ обезьяне и „первом“ человеке, а если правильны приведенные выше соображения, то и не будем их иметь, так как исследователи столкнутся с фактом полной морфологической идентичности этих форм…
Многочисленные попытки найти морфологический критерий разграничения между этими формами оказались напрасными, и к настоящему времени подобного критерия не существует»
{18}.
Виталий Михайлович высказал замечательную мысль:
• человек отличается от австралопитека тем, что научился изготавливать орудия;
• но для анатомии этот переход прошел незаметно, не отра; зившись на скелете! Последнее радикальное изменение анатомии наших предков — переход к прямохождению — произошло за миллионы лет до появления человека…
Рис. 4. Черепа гоминид (слева направо, сверху вниз): ардипитек, австралопитек африканский, человек умелый, человек работающий (Грузия), человек работающий (Восточная Африка), человек прямоходящий, человек гейдельбергский (Франция), человек гейдельбергский (Южная Африка), Homo helmei, Homo sapiens idaltu, Homo sapiens sapiens
По мнению многих исследователей, анатомический критерий здесь в принципе невозможен. Человек — это примат, изготовляющий орудия, поэтому грань проходит не по анатомии, а по культуре, и судить о «человечности» гоминида проще всего по наличию рядом с его останками орудий. Но это, конечно, не гарантирует того, что скелет обязательно принадлежит создателю орудий. И кроме того, часты находки костных останков безо всяких орудий — как быть с ними?
Дарвин был прав: четкую грань провести не получается. Однако, если взять весь массив накопленных данных и расположить его в хронологическом порядке, мы увидим, как у древних приматов появляются, одна за другой, человеческие черты, как их число со временем растет, а обезьяньи признаки тускнеют и уступают им место, пока, наконец, не наступает момент, когда можно с уверенностью сказать: вот и он — Настоящий человек, «чудо и слава Вселенной».
Для наглядности ниже приведена таблица, где можно сравнить нескольких древних гоминид по признакам, отличающим современного человека от шимпанзе. Хочу подчеркнуть, что список неполный и упрощенный: в нем для удобства смешаны анатомические, поведенческие и культурные особенности.
Резюме
Если некто заговорит о «просто древних людях и обезьянах», предложите ему рассмотреть ряд черепов от ардипитека до Homo sapiens, представленных на рисунке 4. Затем задайте вопрос: на каком именно черепе заканчиваются обезьяны и начинаются люди? Ответ попросите обосновать. Вероятнее всего, в этот момент ваш оппонент перестанет самоуверенно рассуждать и начнет думать.
