– Ух, да ты теперь знаменитость, – Вилли как-то странно посмотрел на Алю, как будто это была и она и не она одновременно. А бяка даже не заметила его взгляда, полного восхищения.
– Раз-два, лапы прямо, три-четыре, скоро яма, – запела она, беззаботно шагая вперёд.
Почва становилась сырой, болотистой, то и дело попадались моховики и подберёзовики, под ногами хлюпала вода. Просвет между деревьями увеличивался, всё чаще встречались существа, которые торопились к началу заплывов. Третья, обязательная часть праздника Солнцестояния, обещала быть не менее интересной, чем предыдущие.
Наконец друзья услышали плеск воды и команду Старого Пня участникам состязаний: «Начать разминку!».
Аля замедлила шаг.
– Вилли, и всё-таки я поплыву сегодня, – сказала бяка решительно. – Я вспомнила, что у меня есть водолазная колдомаска, она наверняка не даст мне утонуть…
– Ух, но ты же говорила, что совершенно не умеешь плавать, – с сомнением произнёс Вилли.
– А вдруг надену колдомаску и научусь? Может, это совсем неслож… Ой!
Бяка поскользнулась, замолотила лапами в воздухе, но не смогла удержать равновесия и упала.
Когда Аля открыла глаза, на тропе возле её хвоста сидела золотая змейка. Змейка подмигивала жёлтым глазом и поворачивала голову, словно приглашая за собой.
– Неужели опять… Только мне захотелось поплавать, поразвлечься…
– Ух, уж лучше иди за ней, – сказал Вилли. – Что-то мне твоя затея с плаваньем совсем не нравится.
Бяка подпрыгнула и приземлилась на четвереньки.
– Ёх-хо! Приключения! Ну тогда прощай.
– Ух, мы ещё встретимся, мы обязательно встретимся, – бормотал Вилли. Усы его шевелились.
* * *
Аля бежала за змейкой и слышала, как на пляже шумят существа. Издалека доносились окрики Старого Пня, свистки, плеск воды. Звуки становились тише. Тропа, по которой шла бяка, вилась вдоль озера, но прочь от пляжа. Аля недоумевала, куда же ведёт её золотая змейка. Неожиданно змейка, как и в прошлый раз, оперлась на хвост и замерла.
Аля, оцепенев, стояла на тропе, когда вдруг послышались скрип и кряхтение. Бяка едва успела нырнуть в кусты, как из-за поворота выехала повозка, запряжённая двумя рохлями. В повозке восседала Верховная, совершенно одна, без слуг, без свиты. Рохли, конечно, в счёт не шли. К этим немым, забитым существам в лесу относились хуже, чем к животным. Царица Бякандии использовала их только для езды верхом и часто била: то они ехали слишком медленно, то слишком быстро, – всё ей не нравилось.
Аля впервые видела Верховную в одиночестве, и это событие показалось ей крайне необычным.
Верховная сейчас нисколько не заботилась о том, чтобы выглядеть величественно. Она грызла ногти, думая, что её никто не видит. Аля пристально разглядывала царицу бяк в просвет между ветвями. «И почему я так боялась её всю жизнь?» – подумала она.
В эти минуты Верховная была похожа на обыкновенную старую неряшливую бяку, чем-то серьёзно озабоченную и недовольную. Впрочем, Аля и раньше никогда не замечала, чтобы Верховная улыбалась. Аля даже подумала однажды: «И почему все существа в лесу так стремятся к власти? По-моему, на троне нисколько не весело».
Совиные глаза Верховной были, как всегда, наполовину прикрыты тяжёлыми веками. Одной мохнатой рукой, щедро украшенной браслетами и кольцами, бяка крепко сжимала поводья, а другой – держала волшебный кнут с позолоченной рукояткой. Аля сама однажды наблюдала, как Верховная хлестнула кнутом буку, который посмел с ней спорить, и тот сразу же превратился в рохлю. При мысли об этом Аля вздрогнула: каждый лесной обитатель знал, что самое страшное оружие в лесу – это кнут превращений.
На рохлей было жалко смотреть: в страхе перед кнутом несчастные твари выбивались из сил, по измученным мордам катились капли пота. «Хотя чего им бояться? – подумала Аля, – неужели их можно превратить в кого-то хуже рохлей?»
Несмотря на усердие, рохли часто спотыкались, повозка тряслась, качалась из стороны в сторону и лишь чудом сохраняла равновесие. Лицо Верховной искажалось от злости при каждом толчке. Но если царица выбрала путешествие на рохлях, значит, никакой другой транспорт не подходил для подобного случая – поездка совершалась в строжайшей тайне.
– Куда она собралась? – вскрикнула Аля, позабыв про осторожность.
Рохли остановились как вкопанные и навострили трепетные уши. Верховная тоже прислушалась и повернула голову в сторону кустов, где пряталась Аля. Бяка сидела в своём укрытии, затаив дыхание. «Только бы не чихнуть, только бы не чихнуть», – беззвучно повторяла она. Душа Али проваливалась в пятки, сердце бешено колотилось. Наконец Верховная проворчала:
– Ладно, загляну на обратном пути, посмотрю, что там за птица прячется. Эй, поторапливайтесь! – скомандовала она рохлям и проехала мимо.
Аля перевела дух. «Теперь я просто обязана узнать, что тут происходит. Не зря же я рисковала жизнью! – подумала бяка. – Но где же золотая змейка?»
Верховная отвлекла внимание бяки, и та напрочь забыла про змею, которая её сюда привела.
Аля огляделась по сторонам, но змейки нигде не было, а повозка с Верховной уже скрылась за деревьями. Выбирать не приходилось: Аля бросилась вслед за повозкой. Как и всякая бяка, она передвигалась совершенно бесшумно. Худенькая проворная фигурка мелькала тут и там, от дерева к дереву, от куста к кусту, никем не замеченная. Туповатые рохли начисто лишены обоняния, а Верховная была всецело поглощена злыми мыслями и не оглядывалась.
Костлявые лапы рохлей отмеряли метр за метром. Почва становилась более болотистой: появился мох, камыши, воздух стал влажным. Вскоре заблестела зеркальная гладь озера. Озеро было очень широким. противоположный берег растворялся в синей дали. Издалека, со стороны пляжа по-прежнему доносились крики, свистки, плеск воды. Очевидно, заплывы уже начались.
Верховная вылезла из повозки и что-то шепнула на ухо одной из рохлей. Рохли торопливо распряглись, спрятали повозку в кустах, а сами с радостным ржанием ускакали в лес. Верховная зашлёпала к воде. Там, на самом берегу, она приложила ладонь ко лбу козырьком и застыла, вглядываясь вдаль.
Июньское солнце ярко светило, золотые лучи разбивались о толщу воды на миллиарды разноцветных блёсток, которые плавали на поверхности, точно конфетти. Солнечные зайчики весело скакали по воде, перепрыгивали на стволы прибрежных сосен. Толстая косматая фигура бяки портила весь пейзаж. И в то же время она была плоть от плоти этого леса, этого изумрудного великолепия.
