Мишель пожал плечами.
– Нет ничего проще.
Он свистнул. Одна из рохлей обернулась и засеменила на зов. Подойдя к Але с Мишелем, рохля выпятила пухлые розовые губы и взглянула на них несчастными глазами. Жалкое, забитое существо. «Вот родишься рохлей, так и будут на тебе всю жизнь ездить, а ты терпи да помалкивай!» – подумала Аля.
– Пусть она нам что-нибудь скажет!
– Что именно? – деловито спросил Мишель.
– Ну… пусть признается, о чём она сейчас думает, – сказала Аля.
«Сейчас, небось, начнёт ныть, канючить и жаловаться на тяжёлую судьбу,» – подумала бяка.
Мишель снова тихонько свистнул. Рохля встрепенулась, ударила себя по крупу хвостом, прокашлялась и разборчиво произнесла низким сиплым голосом:
– А ну-ка брысь с моей поляны, малявки! Катитесь колбаской!
Аля даже подпрыгнула от неожиданности и завопила:
– Караул!!! Рохля взбесилась!
Рохля высокомерно оглядела Алю от ушей до кончика хвоста и заржала.
– Не бойся, я не кусаюсь, – сказала рохля. – Видишь, у меня на шее мешок висит? Да не тут, с другой стороны! Развяжи его. И поторапливайся, пока старуха не вернулась.
Бяка послушно расшнуровала мешок. Внутри лежал кнут с позолоченной рукояткой.
– Ч-что это?
Рохля открыла рот, чтобы ответить, но тут послышался отдалённый треск ветвей и шуршание листьев. Рохля поджала хвост, обвела их виноватым взглядом и потрусила обратно к своей подруге, а Аля так и осталась стоять с кнутом в руке.
– Вот это да… – протянула Аля.
Шум приближался.
– Ой, это же Верховная! – сообразила бяка.
– Ух, откуда она здесь? – спросил Вилли.
– Царица Бякандии приехала к озеру на рохлях, а повозку спрятала в кустах, я своими глазами видела. Потом поговорим, в безопасном месте. Бежим скорей! – крепко сжимая в руке кнут, Аля кинулась наутёк. Ухарь и мышонок поспешили следом.
Они и предположить не могли, что всё это время на поляне, в двух шагах от них, в высокой траве прятался Старый Пень.
Глава 17. Рассказ Мишеля
Всю дорогу до норы Аля, Мишель и Вилли мчались со всей скоростью, на какую были способны. Отворив дверь, они кубарем скатились по лестнице вниз и только там, в убежище, перевели дыхание.
Мишель немедленно уселся за стол и начал торопливо что-то грызть: ему всегда хотелось есть, когда он волновался.
– Вилли, я тоже умираю от голода! – сказала бяка, едва придя в себя. – Давай скорей обедать. Мне сегодня такое пришлось пережить, что даже аппетит разгулялся. А что, кстати, есть будем?
– Шашлык из саранчи. На гарнир – лапша из бересты или пюре из крапивы с тушёной акацией. По выбору.
Бяка тяжело вздохнула и спросила уже безо всякой надежды:
– А на компот?
– Смоляной кисель.
– О-о-о! – Аля схватилась за голову. – Ну почему мне так не везёт?
– Ух, а в чём дело? – удивился Вилли.
Не в силах больше сдерживаться, Аля выпалила:
– Ты меня, конечно, извини, Вилли, но то, что ты готовишь, есть невозможно. Это просто совершенно несъедобно! Это просто гадость, гадость, гадость!
Вилли захлопал глазами.
– Ух, почему?
– По кочану!!!
– Но ухари всегда хвалили мою еду, – возразил Вилли. – Говорили, что мне нужно быть поваром, так у меня всё вкусно получается. И разнообразно…
– Да лучше с утра до вечера есть одну картошку, чем терпеть такое разнообразие. Пусть будут на завтрак картофельные оладьи, на обед – пюре, а на ужин – картофель фри!
– А я вот картошку не люблю. – Ухарь поднял палец кверху. – Кажется, я понял, в чём дело! Понял, почему тебе не нравится моя еда! – воскликнул он.
– Ну?..
– Ух, дело в том, что мы с тобой совсем разные.
– И чем же мы такие разные?
– Ух, ты посмотри на себя. – Вилли подошёл к Але поближе. – Вот, к примеру, сколько у тебя пальцев на руке?
– Пять, – удивлённо ответила Аля. – А у тебя?
– А у меня шесть.
– Ничего себе! А я даже никогда не замечала.
– А глаза у тебя какого цвета?
– Кажется… зелёненькие такие.
– А у меня – жёлтые. Видишь, какие мы разные. Поэтому и еда нам нравится разная. А хвост у тебя какой?
Аля взяла в руку свой хвост и посмотрела на него с любовью.
– Хвост у меня очень красивый. Длинный, тонкий, гладкий, с кисточкой на конце.
– Ух, а у меня хвост лопаткой. Не слишком длинный, но зато пушистый. А что у тебя с кисточкой? Утром она была пышнее…
– Пустяки, рыбы погрызли, – отмахнулась Ада, – шерсть скоро отрастёт, со мной такое уже бывало.
В их разговор вдруг вмешался Мишель.
– Господа! – сказал он, жуя и причмокивая. – Господа, мир вокруг рушится, а вы тут любуетесь своими хвостами, как будто видите их в первый раз.
– Ничего не рушится, сейчас вот обедать будем. Всё в порядке, Мишель. Ты ешь, не отвлекайся.
– Значит, ты считаешь, что ничего особенного не происходит? – пропищал мышонок.
– Абсолютно.
– А тебе не кажется странным, что рядом сидит мышь в серебристом цилиндре и беседует с тобой?
– Да я уже привыкла…
– А разве не странно, что посреди стола валяется кнут превращений – самое мощное оружие в Бякандии?
Услышав такое, Вилли едва не выронил тарелку.
Бяка вытаращила глаза.
– Этот хлыст – кнут превращений?! Как же я сразу не догадалась… Наверно, перед тем, как уйти, Верховная сунула его в мешок на шее у рохли, а я и не заметила: она ведь стояла далеко и ко мне спиной.
– Между прочим, Верховная не обрадуется, если узнает, что ты украла у неё кнут, – с иронией в голосе произнёс Мишель.
