Но Галлаузу это не подходило. Он работал только за деньги, и у него была мечта зажить спокойной жизнью рантье, потихоньку проедая проценты от капитала.
В полумраке подвала Жак Рене криво улыбнулся. Он знал, что Галлауз уже не тянет и продолжает хорохориться только для виду.
Удо давно перегорел, и Жаку было известно, что это началось еще на войне. Раньше стоило упомянуть о деле, у Галлауза загорались глаза, а теперь у него блестела только его потная физиономия.
«Уберу его, — подумал Рене, — вот закончим дело и уберу…»
— Ты как морду-то разбил? — подал голос Галлауз.
— Не поверишь, — прогнусавил Жак. — Только я выскочил в коридор, Джимми стал палить в меня, как бешеный. И когда я катился по полу, одна из его пуль ударила прямо по моему пистолету, а он впечатался мне в лицо. Чуть нос не сломал…
— Пистолет в куски?
— Естественно. А ты думал, я не стреляю, потому что на тебя обиделся?
— Да нет. В кого там было стрелять? Эти четыре увальня не в счет.
— Но ногу Джимми я успел подранить.
— Правда?
— Да. Чуть повыше колена.
— Однако и с простреленной ногой он сумел уйти, — заметил Галлауз, ставя под сомнение заявление Рене.
«Уберу Галлауза. Как только не будет нужен, сразу уберу…» — снова подумал Жак.
— Вставай, поможешь достать воды, — сказал он. — Мне нужно умыться, а то ведь еще к бабе идти.
Галлауз выполз на середину подвала и поддел ножом одну из панелей. Свет, упавший из люка на лицо Рене, заставил Удо улыбнуться.
— Ну и видок. Твоя толстушка тебя не узнает.
— Ерунда, в темноте ничего не видно.
— Когда уходить будем? — неожиданно спросил Галлауз, опуская вниз жестяную банку на веревке.
— Куда это ты собрался уходить? — поинтересовался Жак.
Галлауз ничего не ответил и, только подняв емкость с водой, сказал:
— Сколько еще мы здесь продержимся, Жак? Ну три-четыре дня, потом нас все равно вычислят. Ты видел, сколько их на шум набежало? Я предлагаю сделать еще одну попытку и сваливать.
— Сваливать? А деньги? Или тебе уже не нужны два миллиона кредитов?
— Деньги нужны, чтобы хорошо жить, Жак. А мертвому деньги ни к чему.
— Вот это ты верно сказал, — думая о своем, согласился Рене. — Ладно, лей на руки.
104
Шелли последний раз провела по лицу кисточкой и, критически себя оглядев, осталась довольна. Несмотря на то что на складе было слабое освещение, ей хотелось предстать перед любовником в наилучшем виде.
Девушка убрала косметику, накинула тоненький халатик поверх кружевного белья и взглянула на часы. Они показывали половину двенадцатого, и оставшиеся полчаса нужно было чем-то занять.
«Полежу, подумаю…» — решила Шелли и осторожно, чтобы не помять прическу, прилегла на постель.
Сегодня у нее появилась одна интересная догадка, и девушка полагала, что теперь она знает тайну, которая могла навсегда привязать к ней Жака. И тогда — небольшое заведение в Эль-Гео, свободные деньги, украшения, туалеты — одним словом, не жизнь, а мечта. Не то что здесь — работать в чужом баре и расточать улыбки налево и направо, чтобы вытянуть побольше чаевых.
«Решено, он будет моим…» — твердо пообещала себе Шелли. Она снова посмотрела на часы и заметила, что, пока предавалась мечтам, подошел час назначенного свидания.
Шелли встала с кровати и, подойдя к шкафу, открыла дверь, следом за ней еще одну — потайную, и, пройдя шкафчик насквозь, оказалась на небольшой винтовой лесенке.
Крохотный фонарик высветил ржавые ступени, и Шелли, поддерживая полы халатика, стала торопливо спускаться.
Как всегда осторожный, Жак только в последний момент вышел из темного угла. Он никогда не появлялся на их ложе раньше Шелли и, когда она спрашивала его о странной привычке прятаться, объяснял это желанием казаться ей таинственным.
Подняв крышку большой коробки, на которой было написано «Сигареты „Рольф“», Шелли достала матрас и постельное белье, а затем принялась готовить любовное гнездышко прямо на сдвинутых ящиках из-под консервированных креветок.
— Ты чего сегодня такой молчаливый? — спросила Шелли нежным голоском.
— Да, — отмахнулся Жак, — немного нездоровится.
— Ну давай отложим это дело.
— Нет, Шелли, я не в этом смысле. Просто ударился головой. Тут в темноте не видно, но под глазом у меня синяк.
— И с голосом что-то.
— Да, это от того, что носу тоже досталось.
— Какой ужас. Ты с кем-нибудь дрался?
— Да нет, просто несчастный случай-Шелли любовно разгладила на простыне последние складки и присела на краешек постели.
— Иди ко мне, мой таинственный герой, — проворковала она и протянула навстречу Жаку свои полные ручки.
— О, Шелли, любовь моя, — сказал Жак, и ему самому стало противно от этой дикой сцены.
Решив помолчать до первого перерыва, он сразу приступил к делу. Спустя положенное время, отдышавшись, он спросил: — Ну, как дела?
— Мне хорошо, — не открывая глаз, теплым шепотком призналась Шелли. — Я не в этом смысле. Как в городе?
— О чем ты говоришь? — Шелли потянулась, как кошечка, и выгнула спинку. — Тебя интересует, что случилось в гостинице?
— А что случилось в гостинице? — Рене постарался задать этот вопрос как можно безобиднее, но, кажется, в его голосе прозвучали заинтересованные нотки.
— Разве в вашей казарме об этом ничего не говорили?
— У нас в казарме всякое болтают, Шелли. Я всему и не верю.
— На мистера Ландера было совершено покушение. Говорят, его ранили…
— Кто же это мог быть? Неужели местные так его невзлюбили?
Шелли подняла вверх свою красивую ногу и прочертила ею в темноте дугу.
— Поговаривают о двух вражеских диверсантах. Их у нас в последнее время как грязи. Постоянно в гостинице кто-то стреляет, прибегают полицейские, лейтенант Нейдл ходит за всеми по пятам и выспрашивает.
— Кто такой лейтенант Нейдл? — насторожился Жак.
— А, — махнула рукой Шелли, — местный начальник полиции. Под его командованием всего десяток полицейских…
Шелли вздохнула и продолжила:
— Все высматривает, вынюхивает, заходит в бар и заводит со мной всякие разговоры.
— Разговоры? И чем интересуется? Шелли немного помолчала, а потом просто сказала:
— Тобой.
— Что?! — позабыв обо всем на свете, Рене подскочил на месте. Поняв, что выдал себя с головой, он тут же перестроился и уже другим, негодующим тоном, продолжил: — Что значит интересуется мною? Я что, вор или убийца? Ну были у меня проблемы с полицией в городе, так это же пустяки.
