Пока Солейн разговаривала со своим помощником, Люция от нечего делать выдвинула ящик ближайшего стола и обнаружила там свой револьвер, который забросила сюда давным-давно.
В барабане находился только один патрон, револьвер ни при каких обстоятельствах не хотел стрелять и постоянно давал осечки.
Решив забрать свою игрушку, Люция взяла револьвер и направилась к двери.
— Люция, подожди, мы еще с тобой недоговорили! — строго напомнила мадам Гутиерос.
Девушка вздохнула и вернулась к столу матери. Она стояла и ждала, когда Солейн и ее помощник обсудят все тонкости, касающиеся документов.
Люция ждала, а они все говорили и говорили, будто ее здесь и не было вовсе.
Люция начала злиться и даже прикрыла глаза, чтобы справиться со своим гневом, но он, словно едкая жидкость, истончал стенки невидимого сосуда, угрожая породить волну разрушительного безумия. Наконец яркая вспышка ослепила рассудок Люции и прорвалась наружу яростной бурей. Девушка подняла револьвер и, приставив его к виску матери, нажала курок.
Грохнул выстрел, и Солейн повалилась вместе с креслом, а выпущенная авторучка ударилась в оконное стекло.
— Что… Что это?! — спустя несколько секунд промямлил Дженезо. Он стоял, словно каменная статуя, и все мысли в его голове перемешались.
— Это называет русская рулетка, Дженезо, — просто сказала Люция и бросила на пол ненужный револьвер. — Один патрон и один случай из миллиона. Понял?
— Д-да, мисс… Гутиерос…
— Теперь, когда моя мать покончила с собой, я твоя хозяйка.
— Да, мисс, — поспешно закивал Дженезо, начиная понимать ситуацию.
— Каждый день вы с матерью занимались здесь любовью. Так?
— Так, — виновато кивнул Прост. — Но я только выполнял ее приказания.
— Еще бы ты не выполнял, говнюк, — зло произнесла Люция. — Где вы это делали? Там? — спросила она, указывая на дверь комнаты отдыха, простой, но с любовью обставленной спаленки
— Да… — еле слышно ответил Дженезо.
— Пойдем туда, — приказала Люция и подтолкнула его в спину. Прост оглянулся на изуродованный труп бывшей хозяйки, но Люция грубо его одернула: — Что ты на нее пялишься?! Она уже ничего не сможет тебе сделать. Пошел вперед!
Оказавшись в комнате, Люция упала в мягкую постель и приказала:
— Давай начинай, мерзавец. Раздень меня и сделай все как положено. Если ты скажешь, что не можешь, я позову другого, но ты будешь виноват в смерти матери. Понял?
— Понял, мисс…
— Приступай.
Учитывая полуобморочное состояние Проста, он совершил невозможное. Это длилось совсем недолго, и Люция брезгливо оттолкнула его от себя.
Затем она поднялась, оделась и, ни к кому не обращаясь, сказала:
— Ну и что же здесь приятного?.. Не понимаю…
129
Когда освобожденный Клаус, уже умытый и в чистой одежде, спустился в комнаты Одри, Галлауза и Рене, он и сопровождавшие его люди Генри Пилона застали только раненого Удо.
Брошенные Клаусом накануне семена раздора дали ростки, и ночью произошло выяснение отношении.
Одри была хороша, но все же ее противников было двое.
Галлауз прожил еще три часа и тоже умер, освободив Клауса от решения этой проблемы. А над мадам Гутиерос уже хлопотали в самом дорогом похоронном бюро.
Повинуясь воле наследницы, Генри Пипон принимал на себя обязанности управляющего всей империей, оставшейся после Солейн Гутиерос. Сама Люция заниматься делами не хотела…
130
Скоростной катер притормозил возле старой пристани, и двое матросов быстро спустили надежный трап.
Клаус и Люция вместе пошли к тому месту, где не так давно стоял старый дом Ландеров. Теперь там была только яма с грязной водой.
— Значит, здесь ты провел свое детство? — спросила девушка.
— Да, Люция, здесь.
— Наверное, больно потерять свой дом, пусть даже такой маленький?
— В детстве он казался мне огромным… Стоя на краю большой воронки, они немного помолчали. Затем Ландер спросил.
— Значит, ты решила твердо?
— Да, Клаус. В моих жилах течет кровь моих родителей. Она сжигает меня и не даст покоя, пока я ее не укрощу. Ты не думай, я многое пробовала, даже секс, но это совсем не то, что мне нужно. Сексом мою жажду не утолить. Мне нужно испытать себя по-настоящему, и я решила стать наемником… Чтобы все было по-честному — либо ты, либо тебя…
— Ты говоришь как мудрый человек, — серьезно заметил Клаус.
Они снова помолчали
— А ты, значит, будешь снова отстраивать этот дом?
— Буду, — кивнул Клаус глядя на горизонт, где бескрайние болота соединялись с небом
— Зачем тебе эго?
— Чтобы было куда вернуться с войны.
— Но ты ведь давно вернулся.
— Нет, Люция, — Клаус глубоко вздохнул и впервые за долгое время ощутил какую-то легкость, — с войны я вернулся только сейчас…
