Как ни странно, несмотря на все эти улучшения жизни крестьян в Европейской России и постепенный отказ от деспотичной и малоэффективной общинной системы
[118], окончание Русско-японской войны (во время которой устойчивый поток переселенцев в Сибирь составлял примерно 800 человек в неделю) привело к значительному повышению уровня миграции. В период между 1906 годом и началом Первой мировой войны в 1914 году в Сибирь прибыло еще 3 миллиона человек, причем пик миграции пришелся на 1908 год, когда средний показатель притока мигрантов составлял 15 000 человек в неделю
[119]. Хотя большая часть переселенцев оседала в западных и центральных областях Сибири, значительная доля прибывших с последней волной селилась на востоке, в пиковые годы составляя пятую часть от общего числа мигрантов.
Не удивительно, что этот людской поток изменил жизнь в регионе; стремительная урбанизация и заселение прилегающих к железной дороге территорий навсегда поменяли сам облик Сибири. Это было неизбежно, учитывая, что заселение, за редким исключением, происходило в пределах примерно 200 км по обе стороны от дороги. Прирост численности городского населения превосходил даже общие темпы, и за 20 лет, прошедших после открытия первого участка Транссиба в 1896 году, в таких удаленных друг от друга городах, как Омск, Чита, Красноярск и Иркутск, оно увеличилось вдвое. За указанный период численность населения Томской губернии возросла почти в десять раз. Другие города возникали спонтанно. Жюль Леграс как-то оказался в Тайге, городе при крупной узловой станции к востоку от Томска. Этот городок благодаря своему придорожному расположению возник на пустом месте (до 1896 года там не было ни одного здания или сооружения) и за несколько лет с момента открытия дороги превратился в оживленный населенный пункт с 2000 жителей. Даже такой доброжелательно настроенный свидетель, как Леграс, не мог скрыть своего отвращения к убожеству и полному отсутствию порядка в Тайге, которые свидетельствовали о том, как трудно координировать процесс переселения из столицы, находясь за тысячи километров от места событий: «Алкоголь — это друг, с которым русский народ никогда не расстанется. Здесь, естественно, нет ни полиции, ни властей; официально город существует на бумаге только с момента последней осенней переписи, и из Петербурга еще не поступал приказ о его устройстве и наведении в нем порядка. Тем временем воровство, разврат и даже убийства регулярно происходят в Тайге, которая через каких-нибудь четверть века вполне может догнать Томск»
. В последнем он ошибся: даже в 2010 году население Тайги едва достигало 25 000 человек, тогда как в Томске этот показатель в 20 раз больше.
Хаотичная застройка городов, как в случае с Тайгой, была обычным делом, учитывая неспособность властей контролировать рост существующих поселений в Сибири, но в других городах, особенно крупных, присутствовал элемент планирования. Было построено несколько «городов-садов» или районов, спроектированных по данной схеме. Родоначальником этого направления в Европе был англичанин Эбенезер Говард, который верил в хорошо спланированные города с садами, доступными для всех жителей, и зелеными зонами вокруг жилых районов и заводами для рабочих. В Кузнецке, расположенном на одном из ответвлений от основной магистрали, город-сад был разбит в соответствии с четко определенным планом, включавшим девять разных типов одноэтажных домов для железнодорожных рабочих, двухэтажные жилища для холостяков, кирпичное здание фабрики и четырехэтажное — Управления железной дороги. Другие города-сады были построены в Омске и Томске, в обоих случаях за основу были взяты идеи Говарда, впоследствии также оказавшие значительное влияние на планировку Новосибирска и Кемерово.
Не менее 23 поселений официально получили статус городов в первые десять лет после завершения строительства Транссиба, а те, что уже существовали, стремительно расширялись, даже несмотря на то что в большинстве случаев станции находились на некотором удалении от населенных пунктов, поскольку в целях экономии их старались не подводить к городу, если для этого требовалось сооружение дорогостоящих насыпей или мостов. Самым быстро растущим городом нужно считать Новониколаевск, население которого увеличилось с 764 человек в 1893 году до 26 000 к 1905 году и до более чем 100 000 к моменту Октябрьской революции. Не меньше трети территории города, который был обязан своим появлением Транссибу, занимали железнодорожные сооружения. Большая часть из них была разрушена в 1909 году в результате пожара, отчасти потому, что железная дорога блокировала доступ к реке, главному источнику воды, необходимой для тушения огня. Прозванный «американским городом» из-за того, что в основу его планировки, как и в США, была положена прямоугольная сетка, Новониколаевск после пожара был заново отстроен по строгому плану. Например, на каждом пересечении главных дорог находилась двухэтажная начальная школа.
Облик других городов тоже менялся. В крупных появились первые многоэтажные здания, часто строившиеся для управлений железной дороги или технических школ, готовивших специалистов для работы в отрасли путей сообщения. Появление железной дороги привело к созданию нового стиля в архитектуре, в основе которого лежали русские мотивы, более простые по сравнению с вычурными сибирскими формами. Сибирь, вне всякого сомнения, начинала все больше напоминать остальную Россию, как выразился Ульям Оливер Гринер: «Аккуратные железнодорожные поселки, состоящие из больших домов для переселенцев, школ, живописных церквей — построенных на средства мемориального фонда Александра III [созданного в честь отца нынешнего царя] — крепких и просторных жилых домов, мельниц, магазинов и вокзальных зданий, являются типичными не для Сибири, но, скорее, для новых, усовершенствованных, свободных колоний, которые Россия, не жалея сил, основывает во всех плодородных регионах Северной Азии»
.
Учитывая удаленность от железной дороги и ее важность для развития местной экономики, города начали сами подтягиваться к железнодорожным путям. Как правило, магистраль занимала огромные площади на периферии крупных поселений — строительство там обходилось дешевле. Это привело к тому, что между двумя самостоятельными центрами возникало множество мелких городов и поселков. В новых городах характер будущей застройки определяли жилые и административные здания для железнодорожных рабочих. В некоторых местах на городскую планировку решающим образом влияли потребности железной дороги, учитывая поддержку, оказываемую ей правительством и царем. Под нужды железной дороги выделялись огромные участки земли площадью до 300 гектаров, что препятствовало строительству вокруг станции объектов иного назначения.
