Юный барон пока не настолько хорошо успел познакомиться с хозяйкой Проклятого особняка, чтобы сказать наверняка, но оценить оригинальность ее суждений и действий успел. Именно это, вкупе с восторженными отзывами приятеля-графа, внушало Кинтеру надежду на успех поисков.
Дворецкий — старый, тощий, с совершенно постной, будто ни разу в жизни не ел ни кусочка масла, миной открыл дверь едва ли не раньше, чем затих стук. Или старый пень знал о прибытии барона, но не спешил открывать прежде положенного ритуального стучания? Порой обычаи людей, особенно знати Примта, казались Тиэль не просто забавными, а откровенно глупыми. Впрочем, не настолько часто эльфийке приходилось иметь с ними дело, чтобы копить возмущение, потому изгнанница откровенно развлекалась случайными наблюдениями и составляла мысленно свою коллекцию глупостей.
— Лейдас хозяин, милости богов, — поклонился дворецкий, отс тупая с дороги ровно на два шага и застывая в неподвижности. И уточнил уже в спину Кинтеру и Тиэль с четко дозированной толикой неодобрения гостьи молодого барона и поспешности движения оного: — Осмелюсь поинтересоваться, накрывать ли обед на две персоны?
— Конечно, накрывай, Брисмис, — отмахнулся Кинтер, не вникающий в нюансы поведения старика. Он уже на ходу давал пояснения эльфийке, обмахивая рукой холл, с потолка коего свисала здоровенная, на три кольца, кованая люстра. Из холла в остальные помещения вело несколько коридоров.
— Внизу в доме — только залы для приемов, столовая, три гостиные, кухня, две запасные спальни, библиотека, читальня и курительная. Еще сколько-то комнат для слуг. Хранилище — на втором этаже. Нам туда.
Из светлого холла, оформленного в бежевых тонах со светло-коричневым узором на плитах пола, наверх вела плавно изгибающаяся лестница. Тиэль шла рядом с юношей и слушала короткие комментарии по планировке особняка. На втором этаже находились хозяйские апартаменты. Комнаты старой баронессы, покойного барона, их замужней и давно не живущей здесь постоянно дочери, самого Кинтера, семейная портретная галерея, комната оружия, масса других, не имеющих четких функций помещений, и оно — семейное хранилище украшений Фрогианов.
Хранилище, как и положено всякому уважающему себя ценному месту, охранялось не только обычной баронской стражей снаружи здания. Та использовалась обыкновенно не столько ради охраны, сколько ради пускания пыли в глаза соседям. Стража имелась и изнутри особняка. К двери были приставлены целых два охранника, один орк и один вампир. Пара присматривала за порядком на всем этаже. Пара присматривала и «прислушивала» (уж вампирам-то в тонкости слуха не откажешь!) за порядком на всем этаже. Орк с роскошным боевым ожерельем и тщательно заплетенными в косицы, перевитые металлическими колечками, волосами, выглядел франтом. Вампир с хорошо зажившим белым шрамом через все лицо от виска до уголка рта и надколотым клыком смотрелся ветераном великой битвы или пары десятков не очень удачных уличных потасовок.
— Шихандир, Витальдир, я просил лейдин Тиэль помочь с поиском пропавших реликвий, — отрекомендовал свою спутницу юноша.
Именно колоритная парочка — орк с вампиром несла свою вахту в тот злокозненный позавчерашний день, когда юному, пылко влюбленному барону вздумалось взять из сейфа цепочку. Об этом Кинтер поведал эльфийке после представления стражей и приложил к выемке на двери ключ-печатку, украшающую указательный палец левой руки.
— Кроме меня, ключа нет ни у кого. Он магический, настроен на кровь Фрогианов. На совершеннолетие матушка передала мне его по праву старшего мужчины в роду, — с достоинством объяснил барон, дождавшись окончания серии щелчков внутри двери. Кажется, секретный магический замок в хранилище был сложным.
— И, разумеется, в день пропажи и незадолго до этого дня никто хранилище не открывал, — скорее констатировала, чем спросила Тиэль.
— Стражи уверяют, что нет. Мастер Симарон это подтвердил, — согласился с версией Кинтер. Упомянутая бароном парочка с достоинством угукнула, подтверждая версию.
Эльфийка с явным вниманием оглядела прическу орка и еще более явным, пусть и иной направленности, — колоритный шрам вампира. В рот для изучения отколотого клыка заглядывать не стала, но явно хотела. Стража от такого пристального и не идентифицируемого как женский интерес осмотра несколько занервничала. Пусть признаваться в несуществующих грехах и брать на себя вину за пропажу реликвий не спешила.
— И от двери вы ни на минутку не отходили? — вроде как на всякий случай уточнила эльфийка.
— Вместе нет, один на страже всегда оставался, — смущенно и искренне надеясь, что эльфийка не будет выпытывать интимные подробности вынужденной отлучки, громыхнул орк и почему-то засмуглел румянцем.
— Они, похоже, с Кинтером на пару рыбу откушали с одинаковыми последствиями, — со смешком поделился версией призрак, благо хоть не во всеуслышание, а лишь для Тиэль, привыкшей к циничным шуткам Адриса.
— Понятно, — оправдала ожидания стражи Тиэль и переключила внимание на дверь.
Барон приоткрыл толстую, не меньше мужской ладони в ширину, створку и пропустил Тиэль вперед себя в абсолютную темноту хранилища. Закрыл створку. Очередная серия характерных щелчков подтвердила возвращение двери в запертую позицию. Тут же зажегся свет — большая люстра в центре большой комнаты — точная копия товарки из холла.
— Говорят, если сюда в одиночку войдет чужак, свет не зажжется вовсе, — рассеянно поведал Кинтер эльфийке. Та внимательно изучала помещение: прямоугольную комнату со светлым полом и голыми каменными стенами, не украшенными никакими пылесборниками в виде ковров или гобеленов. Пол каменным не был. На его плиты настелили очень светлые, почти белые широкие доски, настолько плотно пригнанные друг к другу, что они казались сплошным массивом. «Ледяной ясень», — определила Тиэль, принюхавшись к слабому, но до сих пор, даже спустя десятки, если не сотни лет превращения дерева в доски, тонкому аромату, витавшему в воздухе. Материал считался дорогим и шел большей частью на мебель для аристократии. Тот, кто сделал из него пол в сокровищнице, явно хотел шикануть или, такую возможность эльфийка не исключала, поместил в хорошо охраняемое место своеобразную заначку. Ледяной ясень не рассыхался и в труху со временем не рассыпался. Может, предок думал: решат потомки через век-другой отгрохать из этих досок себе кровать, стол или шикарный шкаф — и пожалуйста!
Помимо ценной древесины, внутри комнаты было немало замечательного. Если ты числился среди любителей ювелирных изделий, конечно. Этого добра внутри было с избытком. Отнюдь не все украшения обладали столь выдающейся ценностью, чтобы быть заключенными в сейфы или зачарованные шкафы. Кое-что покоилось прямо на поставцах из того же ледяного ясеня и в приоткрытых футлярах, радуя глаз игрой света на гранях разноцветных камней и блеском золотого, серебряного или мифрилового кружева.
Тиэль, не раз видавшая непревзойденные творения эльфийских ювелиров и вынужденно цеплявшая их на себя по необходимым праздникам, осталась почти равнодушна к великолепию сокровищницы. Зато Адрис, метавшийся по комнате с проворством белки, пытающейся распихать по тайникам как можно большее количество внезапно перепавших ей орехов, осматривал все очень тщательно. И чего в его действиях было больше — усердия начинающего сыщика, пытавшегося отыскать след пропажи, или ревнивой зависти владельца собственных ценностей, — эльфийка судить не бралась. Тайну приоткрыл сам призрак. Прекратив свои метания, он довольно выдохнул:
