— Алло? — проговорил женский голос.
— Виктория! — отчаянно воскликнула я. — Что вы делали у Эдварда прошлой ночью?
— Кто это? — Она на несколько секунд замолчала. — Диана?
— Зачем вы приезжали к нему? Зачем вы вообще прилетели в Калифорнию?
— Как будто ты не знаешь! — рассмеялась Виктория. — Хотя… в любом случае я рада, что ты позвонила. Я хотела сказать спасибо. Я неправильно судила о тебе. Ты просто чудо! Мы с Рупертом никогда не забудем…
— О чем вы говорите? — Я изо всех сил сжала телефонную трубку.
— Об акциях. — Она замолчала. — Ты что, действительно не знаешь об этом?
— Об акциях?
Виктория издала звенящий смешок:
— Эдвард не одну неделю намекал нам, что подумывает продать свою долю акций «Сен-Сир Глобал». Вчера Руперту пришлось вернуться в Лондон, а я осталась здесь с детьми. И вдруг вчера вечером Эдвард наконец позвонил мне. Я была в Санта-Монике, на вечеринке у друзей, но, конечно, сразу рванула к нему подписывать документы, пока он не передумал!
Это было последнее, чего я могла ожидать.
— Что?
— Дорогая, неужели я раньше времени раскрыла секрет? Эдвард сказал, что это будет его свадебный подарок. Для вас обоих. Новая жизнь, новая карьера, все такое. Как я догадываюсь, вы намереваетесь пожениться тайком от всех? Сообщи мне, куда прислать подарок. Мы перед тобой в долгу. Компания теперь в надежных руках, это я могу гарантировать. И еще, Диана…
— Да? — прошептала я.
— Добро пожаловать в семью! — радостно прощебетала она и дала отбой.
Ноги у меня дрожали. Я медленно, с трудом, спустилась на первый этаж. Горе и страдание колотились внутри, словно уничтожая мое тело, клетка за клеткой.
— Что? — спросила Мэдисон, когда я, спотыкаясь, вошла на кухню.
— Эдвард продал свою долю акций в семейном бизнесе, — с трудом выдохнула я. — Вот зачем к нему приезжала Виктория. Эдвард помнил, как плохо мне было в Лондоне. Это был секрет. Свадебный подарок.
— Так это же отлично!
Я медленно подняла на нее глаза и прошептала:
— Он должен был рассказать мне…
Мэдисон, как в детстве, обняла меня за плечи:
— Он не хотел, чтобы ты чувствовала себя виноватой.
Виноватой? Ради меня Эдвард продал то, что принадлежало ему по праву рождения. Он мог использовать это для манипуляций, рассказывая о том, скольким пожертвовал ради меня. Но он предпочел дать мне свободу. Хотя сейчас даже я понимала, как он не хотел этого. А это значило…
Я зябко обняла себя за плечи. Руки у меня дрожали.
Это значило, что Эдвард любит меня.
— Он меня любит, — прошептала я и разразилась слезами. Рыдания сотрясали мое тело, я с трудом держалась на ногах. Мэдисон крепче прижала меня к себе.
— Все будет хорошо, — проворковала она.
Я покачала головой. Я так боялась вновь остаться с разбитым сердцем, что бежала от него, едва почувствовав призрак страха. Вместо того чтобы выпытать у Эдварда правду о визите Виктории, я бросила кольцо ему в лицо. Я думала, что делаю это из гордости. Но гордость была ни при чем.
Это был страх.
— Что ты собираешься делать? — спросила Мэдисон.
Я подняла глаза. Сердце отчаянно колотилось.
«Тебе дана лишь одна жизнь, милая, — говорила мне перед смертью мать. — И она быстро проходит. Так пусть она будет достойной. Будь храброй и следуй велению сердца».
— Буду храброй, — выдохнула я. — И последую за своим сердцем.
Мэдисон улыбнулась:
— Именно это я и надеялась услышать! — порывшись в кармане, она бросила мне ключи. — Возьми мою машину. Она быстрее.
Глава 8
Небо сияло синевой, воздух благоухал розами и лилиями.
Я рванула к машине, хлопая задниками тапочек.
Я пыталась набрать номер Эдварда, но тот не брал трубку. Номер в доме в Малибу тоже не отвечал. Да и зачем Эдварду теперь оставаться в Калифорнии?
К горлу внезапно подкатила тошнота.
«У меня есть свой остров на Карибах. Там я лечу разбитое сердце», — вспомнила я слова Эдварда.
Я чуть не выбежала из дома прямо в халате. Мэдисон остановила меня, заставив наспех одеться. Кое-как завязав волосы в узел, я забралась в кабриолет и рванула со старта не хуже заправского гонщика. Я неслась по шоссе сквозь туман, кожу холодил ветер с океана, мгновенно растрепавший волосы. Я все сильнее давила на газ. Я должна перехватить Эдварда. Должна успеть. Если его самолет оторвется от земли, я не скоро увижу его…
Я увидела, как у ехавшей впереди машины загорелись стоп-сигналы, и нажала на тормоз.
— Быстрее, быстрее, — молила я.
Но машины, как назло, ехали все медленнее, и, наконец, поток встал окончательно. Что там впереди? Авария? Съемки фильма? Или едет кортеж какого-нибудь высокопоставленного политика? А может, это судьба не пускает меня к Эдварду в тот момент, когда я, наконец, поняла, что потеряла?
Какой смысл в быстрой машине, если она безнадежно вязнет в лос-анджелесских пробках?
Все, кого любил Эдвард, бросали его. Мать. Отец. Та женщина в Испании. Он научился не доверять людям. Он понял, что слова ничего не стоят. И поэтому старался показать мне свою любовь тем, что было куда серьезнее слов.
Чего стоило ему приехать в Калифорнию и умолять меня вернуться?
Теперь я понимала: ради этого он пожертвовал всем. Душой. Гордостью. Правом на семейный бизнес.
И все равно его любви хватило на то, чтобы отпустить меня.
Наконец-то машины вновь стали набирать скорость. Становилось все жарче, но меня по-прежнему колотил озноб. Когда я добралась до небольшого тихого аэродрома, где стоял самолет Эдварда, зубы у меня выбивали дробь. Я вспомнила: за месяц, что Эдвард провел здесь, он ни разу не летал на самолете. Он отдавал мне все свое время.
Успею ли?
Проскочив через ворота, я кое-как пристроила машину на маленькой парковке и помчалась в ангар.
Там было пусто. Лишь один техник ковырялся в двигателе маленькой «Сессны». Он повернулся ко мне:
— Чем я могу вам помочь?
Я услышала, как за противоположной стеной ангара громко заработал двигатель, и через приоткрытые ворота увидела самолет, похожий на тот, что принадлежал Эдварду, движется по взлетной полосе.
— Чей это самолет? — в отчаянии спросила я.
Механик в замешательстве сдвинул бейсболку на затылок:
— Вообще-то я не уверен, что имею право об этом говорить…
— Эдварда Сен-Сира, — выдохнула я. — Это его самолет? Он летит на Карибы?
