– Нам что, под дождем надо было топать? – вскинулся Глеб.
Хранитель пути усмехнулся:
– А я ведь никого!.. Заметьте, никого не принуждал. Сами согласились.
И холодно добавил:
– Никто не обещал легкого пути. Да, вы не сбежали из дома, вас выгнали. Но ведь заслуженно!
Хранитель пути выставил вперед указательный палец, поочередно тыча им в каждого из путников.
– Одного за драку. Второго – за то, что отрекся от крыльев. Третью – за утрату красоты. И лишь четвертый, – Хранитель перевел палец на Хухэ, – сам увязался за вами. Но и ему никаких поблажек не будет.
Приш поразился: ничего себе! Выходит, поэт сам отказался? Никто насильно ему крыльев не вырывал? Почему-то Приш думал, что дело именно так обстояло.
– Я дал вам шанс. Между прочим, спас этим кое-кого от верной смерти. И что? Никакой благодарности! Вы пытаетесь обойти препятствия. Не знал, что вы струсите.
Приш хотел возразить, что это не так, но промолчал – вспомнил, как мялся перед пустотой. И если бы был намек, что она где-то кончается, путники бы не полезли в нее. Но это всего лишь предосторожность!
Хранитель пути зашелся в смехе.
– Предосторожность?! Удобное оправдание. Где же она была, когда вы остановились на ночлег у сумасшедшего старика? Вы хоть знаете, сколько прохожих он уже убил? И что бы с вами было, если бы кое-кому не повезло проснуться?
Все угрюмо уставились в землю – Хранитель был прав.
Тот поднялся, плащ змеей скользнул по камню. Приш обратил внимание, что на Хранителе что-то вроде выкованной из черного металла короны с причудливо извитыми зубьями. А сверху – дохлый ворон. Но смешным Хранитель пути не казался. Наоборот, это придавало ему мрачности.
– Запомните, – подытожил он, – назад пути нет. Или вы дойдете до радуги, или сдохнете. Выбора тоже больше нет. Вы его уже сделали, когда согласились на мои условия.
Хранитель взмахнул плащом, точно крыльями, и на его месте очутился ворон. Птица каркнула и поднялась в небо. Путники проводили ее взглядом.
Говорить расхотелось. Странники медленно брели по аллее, каждый обдумывал слова Хранителя. Даже фенек не убежал вперед, как обычно, а плелся позади.
– Слушай, – не выдержал Приш, – так ты сам отказался от крыльев?
– Отвали, – огрызнулся Глеб. – И без тебя тошно.
Приш смешался: не ожидал, что его вопрос вызовет такую реакцию. А Глеб сообразил, что не то ответил:
– Извини, сорвался. Просто не надо сейчас об этом.
Приш согласно кивнул.
Заметно потеплело, даже Мёнгере расстегнула куртку. А в конце бесконечной аллеи показался просвет – вышли. И оказались в саду. У Приша открылся рот: таких деревьев он сроду не видел. Огромные, с листьями, похожими на страусовые перья, усыпанные пушистыми желтыми горошинами. На других цвели нежно-сиреневые цветы, точь-в-точь как тюльпаны. Розовое облако, фиолетовое, ярко-красное – у Приша кружилась голова от красок. И запах… Благоухали кусты роз. Их лепестки лежали на дорожках, и путники шли прямо по ним.
– Вам нравится? – прозвучал вопрос.
Они обернулись и увидели женщину средних лет, очень милую.
Весь ее вид располагал к доверию: казалось, они с ней давно знакомы. И женщина что-то вроде доброй тетушки.
– Меня Дели зовут, – представилась она, – я живу здесь.
Путники сообщили свои имена.
– Это ваш сад? – поинтересовалась Мёнгере, она тоже, как Приш, была очарована.
– Да, – подтвердила Дели. – Вот это дерево – мимоза, а то – тюльпановое. Здесь растет будлея Давида, а вот эти кусты – рододендроны.
Приш слушал вполуха: названия сплошь незнакомые. А Дели перечисляла: кольквиция, вейгела, дейция, гибискусы, керрия – это про кусты, усыпанные золотыми шарами. Похоже, что своим садом она гордилась.
– И розы, конечно, – закончила Дели. – Но, видимо, вы устали и проголодались. Не хотите отдохнуть?
Цветы пахли так одуряюще, а позади была долгая дорога, поэтому все согласились. Лишь Хухэ остался в саду, видимо, решил поохотиться на ящериц.
Дели повела их в дом. Среди зарослей было сложно сразу заметить белоснежную виллу. К ней вела узкая тропа из серых камней, между которыми пророс мох. По ней путники выбрались к пруду, возле которого и расположился дом. Двухэтажный, с широкой парадной лестницей, с полукруглыми балконами. Вход украшали две колонны. Всё здание было увито вьющимися розами, словно дворец Спящей красавицы.
Они поднялись по лестнице и вошли в дом. Всё это время Дели рассказывала его историю: кто архитектор, откуда родом дизайнер, где брали камни для кладки. От бесконечного потока слов слипались глаза, Приш еле удержался, чтобы не зевнуть. Его вымотал сегодняшний день, хотя до вечера еще было далеко.
– Вы же выпьете со мной чай? – полуутвердительно спросила Дели. – Или вам некогда?
Путники переглянулись. Слова Хранителя о потерянном времени никто не забыл. Но так хотелось передохнуть в нормальном месте. Да и что будет, если они просто немного перекусят?
Дели отвела их в гостевые комнаты. При каждой была ванная комната. Приш с удовольствием залез в ванну, отделанную мрамором малахитового цвета. Из двух бронзовых кранов текла горячая и холодная вода. Приш долго терся щеткой – так приятно смыть с себя грязь и пот. Он переоделся – Дели приготовила чистые штаны и рубашку – и спустился вниз. Там уже ждала Дели.
Когда появились остальные, хозяйка пригласила их на террасу. Та была целиком застеклена, и лучи солнца слепили глаза. Белый каменный столик с изогнутыми ножками, под стать ему скамьи с двух сторон с мягкими подушками, кружевная скатерть, серебряные приборы – всё казалось торжеством совершенства. Сама Дели хлопотала возле гостей.
– Живу одна, слуг нет, поэтому приходится всё самой делать.
– Вам помочь? – сообразил Приш.
– Спасибо, – по-матерински улыбнулась хозяйка, – ты очень приятный юноша, но я привыкла.
Она разлила по бокалам сок охряного цвета, пододвинула сдобные булочки и села во главе стола. Сам бы Приш предпочел тарелку супа или кусок мяса поподжаристей, но не станешь же напрашиваться. Выпечка оказалась вкусной, почти как мамина, а сок сладким и непривычным на вкус.
Дели с удовольствием глядела на них.
– Какие вы все милые! Только почему вы прячете лицо? – обратилась она к Мёнгере.
Та молча сняла платок, и Дели вздрогнула, а затем почему-то потрогала свои щеки.
– Какое варварство! – возмутилась хозяйка. – Такое хорошее, свежее личико, и это уродство. Нельзя же так обращаться с собой!
Словно Мёнгере сама себя испортила. Но девушка не проронила ни слова, лишь застыла на мгновение, а затем снова надела платок.
