В квартире Соколова, огромной, переделанной из двух питерских коммуналок, ощущался стойкий запах денег. Причем это была не пошлая, дерущая горло сладость быстрого обогащения, дерзкого, полузаконного, а то и вовсе откровенно криминального. В воздухе висел тонкий, с чуть слышными нотками горечи аромат стабильности, непоколебимой уверенности в завтрашнем дне, не зависящей от курса доллара и цен на нефть, и собственного превосходства.
Дорошин покосился на Елену Золотареву. Ему было любопытно, попала ли она уже под магию, которую, несомненно, излучал этот человек. Но Елена выглядела совершенно спокойной. В ее серых глазах на таилось даже искры того пламени, которое плясало в них при виде залитого новогодними огнями Невского проспекта. Вот проспект у нее действительно вызывал восторг, а этот мужчина – нет.
– Ромом пахнет, – пробормотала она, смешно поведя кончиком носа.
Дорошин снова принюхался и с удивлением понял, что она права. Пахло действительно ромом, а вовсе не деньгами.
– Это не ром. – Из-за плеча коллекционера появилась молодая женщина, то ли жена, то ли секретарша, то ли два в одном. – Это одеколон «Straight to Heaven» от Киллиан. – Она не добавила пошлое «если вам это о чем-нибудь говорит», и Дорошин поставил Соколову еще один маленький плюс. Его женщина была кем угодно, но не дурой. – Древесный аромат смешан с мускусом, жасмином, пачулей, виргинским кедром, янтарем, мускатным орехом, ванилью и, собственно, ромом. Леонид уже много лет пользуется только этим одеколоном.
Золотарева независимо дернула плечом, показывая, что приняла информацию к сведению. Дорошина, который одеколоны не признавал по причине их полной бесполезности, еще в относительно молодые годы перейдя на лосьоны после бритья, отличие виргинского кедра от пачулей не интересовало, хотя, по его разумению, янтарь ничем пахнуть не мог.
– Мы по поводу картины Фалька, которую вы приобрели, – сказал он Соколову, чтобы перейти уже наконец к делу. – Я – полковник Дорошин Виктор Сергеевич. Со мной старший научный сотрудник нашей областной картинной галереи Золотарева Елена Николаевна. Мы бы хотели осмотреть картину.
– Не могу сказать, что это вызывает у меня восторг, но препятствовать вам я не буду, – сухо сказал Соколов, оказавшийся владельцем глубокого баритона, удивительно подходящего к его внешности. Он вообще был гармоничным человеком, этот самый владелец краденого Фалька. – Я собираю свою коллекцию на исключительно законных основаниях, и если бы у меня возникла хотя бы тень сомнения, что «Апельсины в корзине» краденые, то я бы приобретать их не стал.
– Давайте посмотрим на полотно, а потом поговорим, – сказал Дорошин. – Вы же понимаете, что если приобретенная вами работа действительно принадлежит музею, где работает Елена Николаевна, то у меня возникнет к вам достаточно много вопросов.
– Пройдемте в мой кабинет. – Коллекционер чуть слышно вздохнул и сделал приглашающий жест куда-то вглубь нескончаемого широкого коридора, больше похожего на музейный зал. Везде были картины, и теперь Елена крутила головой с интересом – ей, как искусствоведу, было на что посмотреть.
Полотно, ради которого они приехали в Питер, лежало в кабинете на столе, и Елена взяла его в руки аккуратно, чуть ли не с благоговением. На первый взгляд Дорошина в картине не было ничего особенного. Мрачный размытый фон, корзина с вложенной в нее ярко-синей тканью, оранжевые апельсины, трудно отличимые от персиков. Ну ничего такого, что могло бы оправдать цену, превышающую миллион долларов.
Дорошин напрягся, вспоминая все, что он знает о Роберте Фальке. Известный русский живописец, яркий представитель авангарда и модерна. Родился в Москве, в семье достаточно известного юриста и шахматиста. В начале двадцатого века стал одним из основателей знаменитого творческого объединения «Бубновый валет». В начале тридцатых годов долго жил в Париже, но в тридцать седьмом зачем-то вернулся в Советский Союз.
Ранние работы художника были импрессионистскими, однако затем он перешел к авангардизму. Писал портреты, натюрморты и пейзажи в знаменитой кубистической манере, очень тонкой и нежной. Именно эта нежность и стала его фирменным стилем. Дорошин снова покосился на «апельсины», в которой особой нежности не видел, хоть ты убей!
– Да, это действительно наш Фальк, – говорила тем временем Елена Золотарева, которая сейчас совсем не походила на то унылое существо, которое он привык видеть в одном кабинете с Марией Склонской. Глаза ее горели, движения были энергичными и резкими. Она выглядела как человек, который занят важным, а главное, совершенно своим делом. – «Апельсины в корзине» датированы одна тысяча девятьсот тридцать третьим годом. Эта картина написана в Париже. Холст, масло. Размеры 51 на 64 сантиметра. Сзади была наша маркировка с названием галереи и инвентарным номером. Она, конечно, сорвана. Но тем не менее это наша картина. Вот, Леонид Аркадьевич, документы, подтверждающие мою правоту. Вот каталог, изданный нашей галереей двенадцать лет назад. Как вы видите, «Апельсины в корзине» здесь есть. Вот справка, подтверждающая, что картина была похищена из наших фондов. Убедитесь, пожалуйста.
– Н-да, влетел! Рано или поздно это случается с каждым коллекционером, – философски заметил Соколов. – Будете изымать?
– Будем, Леонид Аркадьевич, будем обязательно. – Дорошин тоже достал необходимые для этого документы, которые привез с собой. – Понятно, что изъятая картина будет сдана на экспертизу. О ее результатах вы будете оповещены. А сейчас расскажите, пожалуйста, где, когда, у кого и при каких обстоятельствах вы приобрели эту картину.
– Я был по делам в Москве и зашел в художественную галерею, которая принадлежит моему давнему приятелю Григорию Орлову. Он – страстный коллекционер, но в отличие от меня не имеет основного бизнеса, приносящего стабильный доход. Гришка зарабатывает на перепродаже произведений искусства и, зная мои пристрастия, периодически подкидывает мне достойные экспонаты для моей коллекции. Видите ли, я интересуюсь всем, что связано с «Бубновым валетом». Собираю картины художников, входящих в объединение, и так как Фальк – один из них, то, несомненно, его полотна занимают достойное место среди моих экспонатов. Еще от одной работы я, естественно, не отказался. Гришка никогда не был замечен в торговле краденым, да и каталоги работ, числящихся в розыске, я, естественно, посмотрел. «Апельсинов» там не было.
– Конечно, не было, – пробурчал Дорошин. – Кража была выявлена недавно. И мы даже не знаем, когда она произошла. Когда вы купили картину?
– В августе.
– Что-нибудь из вот этого списка вам еще предлагали купить? – Дорошин протянул перечень украденных из галереи полотен. Соколов быстро, хотя и внимательно пробежал его глазами и отрицательно покачал головой.
– Нет, хотя Кончаловский меня бы тоже заинтересовал.
– Можно ли полюбопытствовать, в какую сумму обошлась вам картина?
– Можете, но я вам не отвечу. Эту сумму, судя по всему, мне придется списать на убытки, так что позволю себе оставить ее своей коммерческой тайной.
