– Можешь поверить, что мы находимся в таком крутом месте?
– Да уж, не сравнить с дешевыми бургерными, к которым мы привыкли. – Мейсон покачал головой. – Трудно поверить даже сейчас. Папе бы это понравилось.
Мейсон подумал о нем, великом труженике, их лучшем учителе и весельчаке, который пил с ними пиво… Его мысли переключились на то, что он узнал о детстве Эвы-Мари, и он ощутил нечто похожее на досаду. Но прежде, чем он успел что-то сказать Кейну, появилась официантка.
К тому времени, как они сделали заказ и им принесли большие кружки пива с шапками пены, Мейсон передумал делиться этой информацией с братом. Ведь это не его история. Поскольку Эва-Мари будет работать и с Кейном тоже, он не хотел, чтобы ей было неудобно, что Кейн в курсе ее ситуации.
Они обменялись улыбками, и Мейсон поднял бокал еще раз.
– Мы сделаем все, что хотел наш отец, – если бы у него было все, что он хотел… или хотя бы использовал их деньги, чтобы построить то, о чем он мечтал. Он был бескорыстен, ты знаешь. Хотел бы я быть достойным его.
Официантка принесла их заказ, заполнив стол тарелками со стейками, и они занялись едой.
Мейсон наслаждался куском сочного мяса, когда вдруг Кейн хмыкнул, увидев кого-то за его спиной.
Он быстро обернулся и еле удержался от возгласа. По ресторану медленно вышагивали Долтон и Бев Хайятт. Впереди в сопровождении хостесс шел Лоуренс Уэстон.
– Здорово, ничего не скажешь, – с раздражением произнес Мейсон и вернулся к еде.
К его неудовольствию, Хайяттов посадили рядом – напротив их стола.
Братья попытались продолжить прерванный разговор, но беседу удалось вернуть в прежнее русло лишь после того, как им принесли еще по кружке пива.
Харрингтоны недолго оставались незамеченными. Мейсон пытался игнорировать нежелательное внимание, но это было не в его характере. Взглянув направо, он увидел, что Хайятты смотрят на них. Лоуренс же демонстративно отвернулся.
Мейсон кивнул им, затем обратился к Кейну.
– Я достаточно учтив? – спросил он, надеясь шуткой разрядить обстановку.
Кейн усмехнулся:
– Конечно.
Но, видимо, этого было недостаточно для Долтона. Через несколько минут раздались слова, которые долетали до них, как пульки от пневматики.
– Просто позор, в наши дни и в таком возрасте некоторые люди могут прийти и украсть все, над чем ты работал… Харрингтоны даже не знают, как управляться с лошадьми, – сказал он достаточно громко, и люди за другими столиками стали оборачиваться. – Попомните мои слова, – воскликнул он, размахивая столовым ножом, – они разорятся в течение года.
Кейн вскочил на две секунды быстрее, чем ожидал Мейсон. Он последовал за братом, чтобы подстраховать.
– Я не уверен, что правильно понял вас, – сказал Кейн. – Вы имеете в виду, что мы будем столь же неудачливы, как и вы?
Пожилой мужчина расправил плечи. Очевидно, он не привык, чтобы ему бросали вызов.
– Я не неудачник.
– Правда? – не отступал Кейн, он также повысил голос. – Мы купили ваши конюшни, потому что вы обанкротились. Это произошло от безалаберности? Невежества? Или просто лени? – Кейн был угрожающе спокоен, когда продолжил: – Попомните мои слова, старик. Мы не боимся бороться любыми методами, так что я бы на вашем месте поостерегся.
Долтон Хайятт повернулся к своим спутникам:
– Слышите, как они говорят со мной. Думаю, их отец был и плохим родителем, и плохим бизнесменом.
Мейсон быстро встал между Кейном и столиком Хайяттов. В противном случае мистер Хайятт недосчитался бы пары зубов. Не удержавшись, он атаковал Хайятта со своей стороны:
– Странно слышать это от вас, тогда как ваша дочь работает сейчас на меня.
Мейсон сказал это удивительно спокойно, но знал, что долго сдерживаться не сможет. В отличие от Кейна он любил покричать.
– Моя дочь никогда не предала бы меня, работая на вас, – взревел Долтон. – Она устроилась на работу в библиотеку.
– Уверены?
Долтону не понравилось выражение глаз Мейсона.
– Эва-Мари – хорошая девочка. Она слишком хороша для такого, как ты. Или ты как-то обманул ее, так же как обманом заполучил наш дом?
Теперь настала очередь Кейна удерживать брата. Его рука на плече Мейсона оказалась единственным фактором, благодаря которому тарелки со стола Хайяттов не полетели на пол.
– Да. Эва-Мари – хороший человек. Хорошая женщина.
Его акцент на последнем слове заставил ее родителей забеспокоиться. Их глаза вопросительно расширились. Но Мейсон не снизошел до ответа.
– Удивительно, что она остается такой, – продолжал он, – несмотря на властного и деспотичного отца, испортившего ей жизнь.
– Деспотичность? Милый мальчик, это последнее, о чем я стал бы беспокоиться. – Долтон выпятил грудь. – Я убежден, что моя девочка сможет отличить правду от неправды, умеет быть истинной леди и уважать старших. Твой отец этому тебя не научил.
Кейн убрал руку с его плеча, одобряя применение физической силы за такие оскорбления. Но на этот раз Мейсон использовал слова вместо кулаков. Он наклонился к самому лицу Долтона и произнес, не понижая голоса:
– Мой отец был достойным человеком, вам до него как до луны. Он заботился о своей семье, а не запугивал домочадцев. – Мейсон качнул головой, готовый к нападению. – Он никогда бы не стер память о своем сыне только потому, что тот имел наглость умереть!
– Мейсон!
Обернувшись, Мейсон оказался лицом к лицу с Эвой-Мари. Румянец на ее щеках и прерывающийся голос свидетельствовали о том, что она слышала если не все, то вполне достаточно. В ее глазах он прочитал обвинение в предательстве.
Что ж, он это заслужил.
Глава 8
– Как ты могла так опозорить нас, работая на этого человека? – воскликнул Долтон Хайятт.
Эва-Мари окинула быстрым взглядом зал и ощутила, что ее лицо горит огнем. Многие посетители ресторана смотрели на них не отводя глаз.
– Этот человек и работа, которую он мне предложил, – хорошо оплачиваемая работа с проживанием и питанием, – помогут нам справиться с нашей… ситуацией, – проговорила она, понизив голос.
– Я не вижу, каким образом, – сердито сказал Долтон и, скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула. Вся его поза выражала упрямство. Глядя на отца, она понимала, что не один Мейсон виноват в своей несдержанности.
Она наклонилась вперед, нависая над столом.
– Ресторан, в котором ты сейчас находишься, нам не по карману, папа. Знаю, ты не хочешь это признавать, но такова реальность, – проговорила Эва-Мари, рискуя навлечь гнев отца. – Когда ты уже посмотришь в лицо реальности, папа?
