– Как насчет подвала? – спросила она.
Трое мужчин обменялись взглядами, а Джереми спросил:
– Какого подвала?
Эва-Мари загадочно улыбнулась дизайнеру и повела всех обратно в холл. За лестницей была неприметная дверь, за которой скрывались широкие ступени, ведущие вниз.
Кейн заглянул в дверной проем.
– Выглядит многообещающе, – сказал он.
– Выглядит пыльно, – парировала она и включила свет. – Я даже не могу вспомнить, когда последний раз здесь кто-то был.
Она и в самом деле забыла о подвале, использовавшемся для хранения вещей. Наверное, хороших вещей. От мыслей о том, что ей придется разобрать, упаковать и вывезти все это, ей стало дурно.
– Вау. Это невероятно, – произнес Джереми, спустившись по ступеням.
– В этой половине дома подвал не имеет перегородок, – пояснила Эва-Мари, увидев энтузиазм на его лице. – Благодаря этому подвал получился просторным. Но для нас троих столько пространства было не нужно.
Лицо Мейсона помрачнело, и она решила, что настало время снова закрыть рот. Мужчины рассматривали помещение, предлагали идеи того, что сделали бы они здесь. Не желая мешать, Эва-Мари вышла из подвала и заглянула в комнату по другую сторону лестницы.
В зеркальной стене отражался балетный станок, закрепленный на уровне роста ребенка. В углу расположились большой кукольный дом и ящик для игрушек. Это было ее личное пространство, когда она была маленькой девочкой, – убежище от отца, имевшего неоправданно высокие ожидания, и матери, давившей на нее, чтобы она им соответствовала.
– Развлекаешься?
Голос Мейсона, раздавшийся сзади, заставил ее вздрогнуть.
Она посмотрела через плечо и встретилась с ним взглядом.
– Как видишь.
– Слишком не увлекайся. Помни, что ты здесь работаешь.
– Разве ты позволишь мне забыть об этом?
Он взглянул на нее через плечо и произнес:
– Завтра привезут мебель для комнат наверху. Позаботься о том, чтобы в моей спальне все было в лучшем виде.
Конечно. Она без проблем сделает это – расстановка мебели входит в ее обязанности.
Почему же эта просьба показалась ей двусмысленной?
Прошло несколько очень тяжелых дней, а Эва-Мари все еще разбирала вещи в подвале. От усилий у нее ныла спина, пыль, казалось, въелась в ее волосы, сделав их тусклыми и безжизненными.
Вдруг сквозь шум, создаваемый ее деятельностью, и звуки радио, которое она включила, чтобы не чувствовать себя одинокой, она услышала чьи-то шаги.
Эва-Мари приглушила музыку и сразу же услышала, как кто-то зовет ее.
Здорово. Именно то, что ей сейчас нужно, – великий и ужасный хозяин. Мейсон, вероятно, хочет дать ей очередное задание, чтобы уязвить ее гордость и указать ей на ее место. В последние дни он был просто невыносим.
Когда она соглашалась на эту работу, то не предполагала, что будет служить девочкой для битья.
– Я здесь, – отозвалась она.
Он остановился в дверях, с прямой спиной и хмурым взглядом.
– Почему ты мне не отвечаешь? – требовательно спросил он.
– Я не слышала.
– Ты и не услышишь, закрывшись тут внизу и включив радио.
Она изучала его с минуту, пытаясь выяснить, в чем причина его раздражения.
– Ты велел мне освободить подвал, чтобы Джереми начал работу, – сказала она спокойно. – Этим я и занимаюсь.
– Одна из твоих обязанностей состоит в том, чтобы ты всегда была у меня под рукой и приходила по первому зову.
Это было уже слишком.
– Для чего? Ноги тебе целовать?
– Что? – переспросил он, склонив голову.
– Послушай, эти твои игры в великого и ужасного хозяина уже немного приелись.
– Тебе не нравлюсь новый я?
«Не совсем. О, если бы ты не был так чертовски сексуален…»
– Я знаю, ты ненавидишь меня, но разве не лучше соблюдать нейтралитет, быть вежливым?
– Нет, – сказал он с ухмылкой, которая была столь же самодовольной, сколь и сексуальной. – Я наслаждаюсь этим.
– Уверена, что так и есть.
Мейсон подошел к ней вплотную с грозным видом.
– Если у тебя проблемы со мной, ты всегда можешь уйти. Я даже дам тебе целый день, чтобы ты могла забрать свои вещи.
– Чем я еще могу услужить вам, босс?
Мейсон ухмыльнулся:
– Пойдем со мной. Тебе это понравится.
Наверняка нет, но разве у нее был выбор? Нужно потерпеть. Вскоре у нее будет достаточно сбережений, и она сможет начать новую карьеру. Но пока ей необходимо склонить голову и терпеть.
Вслед за Мейсоном она поднялась из подвала, пересекла холл и вышла через боковую дверь на парковку. Они прошли мимо его сверкающего пикапа и ее старенького седана. Затем он свернул к конюшне.
Эва-Мари ощутила беспокойство.
Когда заболел отец, она взвалила на свои хрупкие плечи заботы о доме. Но она никогда не занималась конюшней. Эва-Мари знала, как обращаться с лошадьми, – могла вычистить и накормить их, оседлать для прогулки, да и в седле она держалась уверенно. Но конюшня никогда не была ее заботой, за лошадьми ухаживал конюх.
«Неужели на конюшне что-то стряслось?» – со страхом подумала Эва-Мари.
Она уже несколько дней не заглядывала на конюшню: ей было не до этого. Всю неделю она трудилась как проклятая, а последние два дня не выходила из подвала.
Мейсон наконец остановился рядом с денником, где стояла Люси, кобыла Эвы-Мари. Его удовлетворенное лицо демонстрировало, что он что-то задумал. Без сомнений, что-то плохое…
Несмотря ни на что, она не будет плакать перед ним.
– Вечером приедет Кейн, он привезет наших лучших кобыл. Я вернусь через три часа, чтобы убедиться, что этот денник вычищен и подготовлен.
Эва-Мари смотрела на него в течение минуты. Конечно, он шутит, это розыгрыш.
– Но Джима сейчас нет.
– Ты есть.
Выражение его лица свидетельствовало, что это не шутка.
Эва-Мари ощутила, как в ней поднимается волна ярости. Пришло время дать ему отпор, постоять за себя. Нервы были напряжены до предела. Эва-Мари была готова высказать ему все, что она о нем думает, а может, и залепить пощечину.
Но она ничего не сделала. Отец давно подавил ее сопротивление, еще в детстве.
– Я не работаю на конюшне.
– Кто сказал? Где это записано? Я что-то пропустил?
– Но я уже работаю. В доме.
– Хорошо. Значит, ты не побоишься испачкаться.
