– Испепелю, грешники. Испепелю! – завопил вдруг ворвавшийся в прачечную сумасшедший старикан по прозвищу Бешеный. Кем он был в прошлом, никто не знал, но ходили слухи, что писателем-фантастом.
Случалось, Бешеный устраивал целые спектакли, угрожал сжечь всех из бластера и выходил на связь с далекой планетой, крича в пустую кружку:
– Внимание, Центр! Совершаю джампинг в нуль-переходе! Просьба не мешать! Как слышите меня?! Длина джампинга пять миллиардов парсек! Отойдите подальше, а то зашибу!
Вот и сейчас он плевался во все стороны, имитируя плазменные разряды, но, получив несколько затрещин, успокоился и сел возле двери.
– А меня из гостиницы выгнали, – пожаловался Фредди, когда в разговоре возникла пауза.
– Чего так? – спросил Иглесиас и широко зевнул.
– Деньги кончились.
– Эка невидаль, – вступил в разговор Гегель. – Деньги это пустое. Не стремись к ним, если хочешь понять смысл жизни...
– Ты это серьезно? – грустно усмехнулся Фредди.
– Вполне, – кивнул старик
– Гегель у нас знатный философ, – сказал Толстый Бено и активно почесал подмышки.
– Нет, я к этому еще не готов. Мне деньги нужны.
– Ну тогда – иди работать, – предложил Иглесиас.
– Точно, – ощерился Красавчик в кривой ухмылке. – Я сам когда-то работал на чистой работенке.
В это время в углу между двумя автоматами зашевелился человек. Он поднял свою косматую голову и, пьяно улыбнувшись, изрек:
– Во, страшная крыса, весь зоопарк тута...
– Подходи к нашему шалашу, Бьорк. Или ты еще спишь? – с насмешкой спросил Гегель.
– Нет, я не сплю, крыса страшная. Я даже слышал вашу трепотню насчет денег, – Бьорк потянулся.
– Одежду стирать будешь, Бьорк?
– Эх, страшная крыса, а на кой мне? С бабами я не сплю, а бутылки от меня и так не бегают. Выпить есть?
– Ты же знаешь, мы не пьем, – развел руками Гегель, который по сравнению с Бьорком выглядел как университетский профессор.
– Ну-ну, трезвенники. А ты не верь им, парень, – обратился Бьорк к Фредди Чингису. – Они сами только о деньгах и думают. Выпить им не надо, но вот за клок сена они удушатся...
– А кто ты по образованию, Фредди? – спросил Гегель.
– Ну, в детстве хотел стать инженером, но в колледж не прошел. Тогда решил стать учителем – тоже зашился на экзаменах. Ничего не оставалось, как поступить на журналистский факультет...
– И че, не пошла работенка? – спросил Красавчик.
– Сначала пошла. Я даже на радиостанции работал.
– Как называется? – проявил интерес Бьорк.
– "Серебряный снег".
– Хорош-шая радиостанция, крыса страшная.
– Ты что, знаешь такую? – удивился Толстый Бено, продолжавший чесать подмышки.
– Откуда? – пожал плечами Бьорк. – Просто название понравилось, крыса страшная. Как-то на свалке я накопал целый ящик лосьона «Серебряный ветер». Так я его, крыса страшная, три дня сосал, пока в хосписе не очнулся... Прикинь – лежу весь в трубках, как спагетти.
– А что за должность ты исполнял на радио, Фредди? – поинтересовался Гегель.
– Диджеи четвертого разряда, – ответил Чингис и неожиданно для себя испытал чувство гордости.
– Оба-на, страшная крыса. А чего же ты делал? – заинтересовался Бьорк. От него исходила такая ударная волна угара, что даже привычные к запахам бродяги отворачивались.
– Динаму раскручивал. Это по-нашему означало – заполнять промежутки между треками...
– А чем заполнять?
– Да кто чем может. Один мой коллега анекдоты рассказывал, другой комментировал «Камасутру», третий...
– Чего комментировал? – переспросил Бьорк и икнул.
– Это книжка такая, поучительная, – проявил осведомленность Красавчик. – Она учит, как трахнуть бабу, чтобы вы оба ничего не поняли!
Красавчик довольно заржал, и при этом все его лицо страшно перекосилось.
– Ну так что там про твою работу, Фредди? – напомнил Иглесиас. – Кто там чего делал?
– Наш босс говорил, что главное – привлечь слушателя, а сделать это может только хороший диджеи. А что он при этом будет делать, не важно – главное найти свою изюминку. Был у нас один парень, который принимал рвотное ну и заливал все микрофоны, натурально. Так у него рейтинги просто зашкаливали – народу очень нравилось. Правда, недолго.
– А чего так?
– Да помер от заворота кишок.
– Ну а ты чем удивлял публику? – спросил Гегель.
– Я лучше всех использовал слово «задница». От одного корня мог получить сто сорок восемь слов...
– О! – воскликнул Бьорк. – Да ты просто этот, как его...
– Филологический феномен, – подсказал Гегель.
– А точно, крыса страшная! Он самый!
– Так чего же ты ушел с радиостанции? – спросил Толстый Бено. Он перестал чесаться, но было видно, что скоро начнет снова.
– Уволили меня, – скорбно обронил Чингис.
– Такого талантливого? – удивился Бено.
– Да. На мое место взяли одну сучку. У нее была сногсшибательная фишка – приводить в студию дружка и жариться с ним до упаду. В таком состоянии она была вне конкуренции. У нее не было своего угла, вот она и таскала мужиков в студию, заодно завоевала титул «Диджеи года». Жени Шабае – так ее звали...
Дверь в прачечную открылась, и в помещение вошел патрульный полицейский.
– Добрый вечер вам, сержант Марвел, – поздоровался Гегель.
– Привет, старик.
Марвел внимательно всмотрелся в лица всех сидевших на полу бродяг и, видимо, не найдя того, кто ему нужен, повернулся и вышел.
На то, что оборванцы бесплатно стирали свои тряпки, он смотрел сквозь пальцы. Это была цивилизованная часть «уличных рыцарей», и с ними у полиции не было никаких проблем.
– Уважительный полицейский, – заметил Бено, опять начавший чесаться.
– Да, такой не бьет в морду ни за что, – согласился Иглесиас.
В этот момент открылась дверь. Все повернулись, ожидая снова увидеть полицейского, однако это был Михель Царик,
Некогда он тоже входил в уличное сообщество, но потом завязал с травой и спиртным и выбился в люди. Теперь он состоял на службе и работал на узле связи, однако без старых друзей тосковал и частенько заходил в ночную прачечную.
– О, Михель, крыса страшная! – радостно заголосил Бьорк. – Горючка есть?
Вместо ответа Михель бросил Бьорку жестянку с пивом. Тот поймал ее налету, словно пес, и с рычанием стал срывать крышку. А Михель продолжал раздавать подарки, состоявшие из просроченных леденцов, подмокших сигарет и позавчерашних колбасок из заведения «Дер-Нах-Цуг».
