Заметив его морозящий взгляд, Царик сам обо всем догадался.
– Дам немного, – предупредил он, – у нас впереди переговоры.
– Спасибо, – сердечно поблагодарил Фредди, у которого от нетерпения начал подергиваться глаз.
Получив маленькую дозу, он закинул ее в рот и придавил зубами.
«Подумать только – клок сухой травы, а какое облегчение», – размышлял он, поднимаясь по ступеням вслед за Цариком. Его давно занимала подобная метаморфоза: как эдакая дрянь болотного цвета могла изменять весь мир в несколько секунд. Нет, Фредди, конечно, понимал про всякие там химические дела, возбудители, стимуляторы, алкалоиды и прочие витамины, но в смысле мировоззренческих принципов действие травы его просто озадачивало.
Оказавшись в небольшом, но богато обставленном холле, Фредди и Михель на секунду растерялись, пока Царик не увидел надпись: «Регистратура».
С улыбкой, растянувшейся до лопоухих ушей, Михель подошел к пышнотелой даме сверхзрелого возраста и сказал:
– Меня здесь ждут.
– Я?! – с симпатией в голосе и явной надеждой в глазах спросила дама и поправила фиолетовый парик.
– Мне хотелось бы, чтобы и вы тоже, – поигрывая полами пиджака а-ля «Ветер Лиссабона», ответил Царик.
– Ох! – вздохнула дама. – Все мужчины такие обманщики. – Затем она положила свой пухлый палец на страницу регистрационной книги и спросила: – К кому вам назначено?
– К доктору Поупу.
– О, как, к самому Эр Пи?! – воскликнула мадам и посмотрела на Михеля с еще большей симпатией.
– Что такое «Эр Пи»? – тихо спросил Фредди.
– Откуда я знаю? Может, это его позывной.
– Позывные бывают только у шпионов, – заметил Фредди, рассматривая солнечных зайчиков на стенах холла. Он никак не мог определить: зайчики были настоящими или являлись следствием принятой травы?
Ее вкус действительно чем-то отличался от обычного, и Фредди подозревал, что именно с этим было связано появление зайцев.
– Вам на второй этаж в кабинет номер восемнадцать, – объявила дама в фиолетовом парике. – Сейчас я вызову сестру-курьера, которая вас проводит.
Толстым пальцем она утопила красную кнопку пожарной тревоги, однако ничего не случилось и пожарные расчеты не ринулись по лестницам с огнетушителями и шанцевым инструментом. Вместо этого из небольшой двери позади пышной мадам вышла натуральная крашеная блондинка и, посмотрев на посетителей, несколько раз хлопнула ресницами.
– Нэнси, проводи джентльменов в восемнадцатый кабинет... К самому Эр Пи, – добавила мадам после многозначительной паузы и неодобрительно покосилась на короткий халат сестры-курьера.
– Уже иду, Рут, – тонким голосом произнесла блондинка и, выйдя из регистратуры, объявила дополнительно: – Уважаемые господа, мы приветствуем вас в стоматологической клинике Поупа. Мы рады, что вы решили воспользоваться услугами именно наших специалистов. Ваш визит продлится около часа на высоте третьего этажа, в кабинете номер восемнадцать. Температура воздуха в этом помещении двадцать два градуса по Цельсию. Во время визита вам окажут услуги с применением лучших препаратов и самой современной аппаратуры. Директор клиники и ее персонал сделают все, чтобы ваш визит оказался максимально приятным и полезным. А теперь мы можем идти.
– Пристегните ремни, – пробормотал Фредди.
– Что, простите? – спросила блондинка.
– Вы забыли сказать – пристегните ремни.
– О, это не обязательно. Предпочитаете лифт или лестницу?
– Лестницу, – решительно выбрал Царик, поглядывая на короткий халат Нэнси.
Ничуть не сомневаясь в причинах такого выбора, девушка грациозно повернулась и пошла к лестнице, а Михель с заметным отставанием двинулся за ней следом.
Когда Нэнси стала подниматься по ступенькам, Царик от восхищения втянул носом воздух и посмотрел на Фредди, призывая его разделить радость созерцания, однако Чингис был во власти иных факторов и напряженно думал, распутывая новые неясные мысли.
Приветливая Нэнси поднималась все выше, а ее ноги все сильнее открывались алчущему взору вспотевшего Михеля. Неизвестно, что случилось бы с его неестественно изогнутой шеей, если бы внимание не отвлек появившийся на лестнице человек.
Он важно спускался по ступеням, а на его голове громоздилось сложнейшее сооружение. Здесь были и разнокалиберные лампы, и мощные оптические монокли, и зеркальца. Все это размещалось на шарнирных держателях и напоминало ветвистые рога оленя.
– Здравствуй, Нэнси, – вполне будничным тоном произнес человек.
– Здравствуйте, доктор Доуэль, – пропела блондинка. – Как ваше приспособление? Работает?
– О да! – бодро ответил доктор. – Все, что ни потребуется, всегда рядом. Объект полностью запатентован.
– А как эта штука называется?
– Так и называется – «Голова доктора Доуэля», – сообщил изобретатель и пошел дальше.
Нэнси продолжила подъем, но Царик, сколько ни старался, уже не мог сконцентрировать внимание на ее ногах. Он с детства боялся зубных врачей, а уж таких монстров, каким показался ему доктор Доуэль, он боялся даже сейчас.
Так незаметно, за насущными размышлениями, Михель и Фредди оказались возле кабинета номер восемнадцать.
– Ну вот, господа, это и есть восемнадцатый кабинет... – начала свой пространный обзор Нэнси, но Фредди ее перебил:
– Короче, экипаж корабля прощается с вами и всего вам наилучшего. Я прав?
77
Когда Чингис и Царик вошли в кабинет, Поуп и Филсберг были уже там. Оба они были наряжены в белые халаты, резиновые перчатки, а на их головах красовались уже знакомые Фредди и Михелю приспособления доктора Доуэля.
– Зачем все это? – спросил озадаченный Царик. – И вообще, зачем мы встречаемся в таком ужасном месте?
– Да, действительно, – поддержал товарища Фредди. – Почему тогда не в морге?
«Побываешь еще и в морге», – пообещал про себя Филсберг, а вслух сказал:
– Просто это лучшая из маскировок. Вы – больные, мы – здоровые... То есть, я хотел сказать, врачи.
– Это ты-то врач? – с ноткой негодования в голосе спросил Поуп.
– Ну как будто бы, – смягчил формулировку Филсберг. – Я как будто бы врач.
– А мы как будто бы пациенты, – догадался Фредди.
– Совершенно справедливо замечено, – с готовностью согласился Филсберг, – а теперь милости просим – в кресла.
И он указал на сверкающие полированной сталью и дорогим пластиком сооружения. По виду они напоминали аппараты по разделке свиней, но только во сто раз страшнее.
– Я не сяду, – отрезал Царик и отер со лба мгновенно выступивший пот. – Ни за какие коврижки.
