– А чьи дольтшпиры атаковали нас в предгорье – в каменоломне?
– Это был налет турганов Швиборда и Хохура. После него немногие вернулись обратно.
Полковник молча кивнул. Саломея молчала тоже. Она могла бы рассказать о том, что и ее друзья остались в этой каменоломне.
Вспомнилось медленное падение «скаута» Фэйт. От нее самой мало что осталось, но она билась до последнего, и в ее пушечных магазинах не обнаружили ни одного снаряда. Она была беззащитна, и ее просто пристрелили. А как насчет экипажей танков, броня которых была слишком мягкой для снарядов дольтшпиров?
«Проблема в том, что эта обезьяна с серой мордой считает нас бессмертными, – размышляла Саломея. – Он думает, что пули от нас отскакивают, а когда кто-то падает, он просто катапультируется домой, как в компьютерной игре. Но это не игра, и все, кто здесь умер, почернели от страшных ранений, и их кости навсегда останутся в этой чужой земле. Навсегда...»
– А кто запускал голубую ракету? – продолжил полковник свое ненавязчивое дознание.
– Это сделал Популар, ни у кого другого такого оружия нет. Эта ужасная сила – одна из основ его власти, и длительной воины с ним вести невозможно. С ним никто не сладит – только вы. Потому что у вас люди могут не только заходить внутрь боевой машины, но и выходить обратно. У нас такое будет возможно лишь в далеком будущем. И будет ли вообще – неизвестно. Популар Второй против всех наук, и многие его слушают.
– Оно и к лучшему, – неожиданно подал голос Ломмер. – Извините, сэр, – обратился он к полковнику. – Просто я думаю, что если бы не эта поганая наука, то мы бы здесь не оказались, а жрали бы свои пайки на базе.
– Но благодаря науке ваши солдаты могут выходить из боевых машин! – не успокаивался Мадраху.
"Болван, – подумала Салли, в очередной раз погружаясь в пучину жизненного анализа. – Конечно, мы можем выходить, и в этом наша свобода. Не очень-то приятно сидеть в кабине «скаута» в виде заливной рыбы. Да, мы можем покидать эту долбаную кабину, но как далеко от нее мы можем уйти? Как далеко мы уйдем от тех, кто шел с нами рядом, а потом развалился горящей плотью под ударами фламмерских установок?
Как далеко мы уйдем от тех, кого сами, своими руками положили в окопах, кого расстреляли в укрытиях, в медлительных танках-коробочках?
Нет, наши убийства – как автографы, а наш страх – как каленая печать. И по сути, мы привязаны к своим кабинам, джойстикам и пушкам так же, как и эти сделанные из желе бедняги. С той лишь разницей, что они знали, на что шли, а мы нет".
Саломея замотала головой.
– Что с тобой? – спросил полковник.
– Не знаю, – ответила она. – Наверное, я схожу с ума. Все время в голове митинг какой-то... У вас есть что-нибудь с градусами, покрепче? – спросила Саломея у Мадраху.
– Да, конечно, – кивнул тот и, повернувшись к слугам, сказал несколько слов. Тотчас один из них убежал и вскоре вернулся с небольшой стеклянной бутылочкой.
Салли взяла ее, вынула пробку и понюхала.
– Пахнет хорошо, – определила она. – Яблоками пахнет. Как кальвадос.
Затем поставила перед собой стакан из голубоватого стекла и вылила туда все содержимое бутылки.
Со стороны слуг тургана послышалось несколько приглушенных вскриков удивления.
– Вы должны их простить, – улыбнулся Мадраху. – У нас это если и принимают внутрь, то только каплями, растворенными в воде. У нас это не пьют.
– А у нас еще и не то пьют, – снова вмешался Ломмер и, покосившись на полковника, добавил: – Извините, сэр.
Тем временем Салли одним махом осушила стакан и закусила первым, что попалось ей на столе. Затем выдохнула воздух и, сморгнув выступившую слезу, призналась:
– Стало лучше.
– Ну и отлично, – сказал полковник. – И, пожалуй, нам пора откланяться.
Турган бросил на Вильямса настороженный взгляд, но тот успокоил его:
– Нужно обдумать ваши предложения. Это дело требует всесторонней проработки.
83
Возвращение в пригород проходило для Саломеи как в тумане. Напиток оказался куда более забористым, чем она думала, и временами сидевший на козлах возница казался ей большой черной птицей, которая взмахивала крыльями, но никак не могла взлететь.
– Кыш-ш! Кыш-ш! – пугала ее Саломея, но птица все так же беспомощно хлопала крыльями, а полковник одергивал Салли и говорил:
– Сиди-сиди, уже скоро дома будем. Напротив Саломеи разместились Ломмер и Позниц. В своих круглых шлемах и бронежилетах они казались ей черепашками.
– Эй, черелаш-шки! Кыш-ш! Полетел и – полетели!
– Ну набралась, – говорили «черепашки» и смеялись.
– Я вам посмеюсь, – сердилась Саломея и кричала: – Справа сорок пять, дистанция тысяча двести – вижу три цели! Фэйт, прикрой! Я их сейчас смажу!
Когда повозка остановилась возле знакомых ворот, к ней подошли двое стоявших на часах солдат. Салли моментально протрезвела и удивленно огляделась.
У нее было такое ощущение, будто она вынырнула на поверхность.
Увидев своих, Хафин облегченно вздохнула и сошла на землю.
Опустевший экипаж тотчас же тронулся и, развернувшись, поехал в обратную сторону. Возница и два сопровождавших гостей гвардейца испытали не меньшее облегчение.
– Опасаются они нас, – с гордостью в голосе сказал Ломмер и снял свой шлем.
– Опасаются, – согласился Позниц.
Слегка покачиваясь, Салли зашла во двор и первым делом посмотрела на стоявшие в немом величии «скауты». Машина Бони была слегка повернута, из чего следовало, что она гоняла робота по лугу.
Однако самой Бони видно не было.
Она появилась минуту спустя из второго дома. На лице лейтенанта Клейст играла довольная улыбка, а глаза блестели.
– Что, всех перебрала, сучка? – неожиданно зло спросила Саломея.
– Нет, тебе тоже оставила. Парочку...
– Но-но! Не ссориться! – строго сказал Вильямс. – Нас слишком мало, чтобы еще изливать друг на друга свои переживания. Всем нелегко. Лейтенант Хафин!
– Слушаю, сэр.
– Я вижу, вам легче.
– Легче, сэр.
– Тогда займитесь своей машиной. Посмотрите, все ли в порядке.
– Есть, сэр, – по-казенному четко ответила Саломея и пошла к своему железному монстру.
Легко перемахнув через забор, она остановилась и посмотрела по сторонам. И это открытое пространство, и зелень лугов вызвали в ней чувство удовлетворенности. Удовлетворенности от того, что она здесь среди тех немногих, кто заставил себя уважать и бояться в этом неизведанном крае.
84
Плот всей своей тяжестью ткнулся в камни, и Шапиро первым соскочил на берег. Он вооружился большим булыжником и стал вколачивать в землю заостренный кол. Жак сошел следом за ним и помог замотать конец веревки, не позволявшей реке утащить плот дальше.
