– Хочешь вновь в тюрьме за решеткой зловонья нюхать или согласишься сотрудничать?
– Я против Пряника показаний не дам.
– А нам в этом нет надобности. Его взяли с поличным на кошельке. Есть три рапорта сотрудников и пару свидетелей. С Пряником дело решенное, а вот тебе я могу посодействовать и от дела отмазать, пустив по делу свидетелем. Так, я тебя слушаю.
– А что я должна делать?
– Не разочаровывай меня Нина и не придуряйся. Мне нужна информация о твоих дружках, которые честных советских граждан обкрадывают и грабят по – черному. Люди после войны только в себя приходить начинают, а эти сволочи никого не жалеют: ни вдов, ни инвалидов, ни детей. Лишь бы им на водку, сытую жратву и хорошие шмотки хватало. Скажи, это справедливо??
Нинка выжидающе молчала Ей с детства, впитавшей правила дворовой чести, было западло предавать своих друзей. Правда некоторых из них она недолюбливала за излишне наглое бахвальство. Но и переходить из разряда честной воровки в мусорские стукачки, ей не хотелось. Но мысль о том, как она будет томиться в тюремной камере, а потом терпеть лишения на этапе в мордовский лагерь, ей была невыносима.
Заметив явные колебания Нинки, сыщик перешел в наступление:
– Ну что молчишь? Я понимаю: нелегко сдавать своих дружков. Только они тебе далеко не приятели. Если их прихватить за задницу, то они тебя в первую очередь за тюремную решетку определят. Ты думаешь, Пряник тебя из любви отмазывает? Нет, подруга, это он за кражу в составе группы большой срок мотать не хочет. Так что быстро решай: идешь в камеру или на свободу с чистой совестью. И вечером уже с новым приятелем водку под селедочку пить будешь. Ответ мне нужен прямо сейчас, а не через пять минут. Твое решение?
– Хорошо, я согласна. Только как ребятам во дворе объяснить, что Пряник сел крепко, а меня отпустили?
– Нашла о чем беспокоиться. Расскажешь, как Пряник благородно взял вину на себя, а тебя отмазал. Похвалишь соучастника и заодно похвастаешься собственной ловкостью, как кошелек сумела сбросить. И все поверят, поскольку это правда.
– А как ты меня от уголовного дела отмажешь?
– Это проще пареной репы. Попрошу сыщиков рапорта переписать. Пусть передачу кошелька, стоящей рядом девице, объяснят предположением, что Пряник заметил слежку и попытался избавиться от кошелька, подсунув свою добычу случайной соседке. Сыщикам и без тебя, в любом случае, задержание в показателе зачтено будет. Ну и со следователем договорюсь, чтобы в материалах ты не фигурировала. Ну, это уж мои заботы. Если будешь сотрудничать, то пиши подписку о согласии добровольно помогать милиции.
Нинка взяла ручку, обмакнула в чернильницу и старательно с ошибками начала писать под диктовку текст, связывающий ее судьбу путами вынужденного предательства.
Выпущенная на свободу Нинка, вышла из отделения милиции и медленно пошла по М. Могильцевскому переулку в сторону Арбата. Ей казалось, что душа ее раскололась на мелкие осколки, которые уже не собрать и не склеить. Но сожаление о сделанном ею непоправимом шаге противоречиво смешивалось с радостью молодой двадцатилетней женщины избежавшей тюрьмы и идущей по залитой солнцем родной московской улице. В этот момент Нинка твердо решила сдавать милиции только тех парней, которых она явно недолюбливала, а о правильных, по – доброму к ней относящихся пацанах, глухо молчать. Этот бесхитростный выход из сложившегося положения легко успокоил ее совесть. К тому же, она по-женски, чутко уловила явный мужской интерес к себе симпатичного сыщика. Это ей льстило, хотя она сама еще не знала, уступит ли молодому парню, если он проявит настойчивость. Подобное развитие событий окончательно разогнало тревогу, позволив с надеждой смотреть в будущее. И Нинка отправилась домой в подвал, с вечно мокрыми стенами, который сейчас казался ей уютным пристанищем по сравнению с лагерем, опоясанным колючей проволокой.
Дальнейшее тайное сотрудничество Гурина с Нинкой оказалось долгим и весьма плодотворным. Нинка вела себя очень осторожно. Близких друзей не сдавала, а сообщала лишь о тех, кто посмел ее лично обидеть, и о залетных ворах гастролерах. Сыщик догадывался о двойной игре агентессы, но довольствовался и теми сведениями, которые она ему давала. Для отчета перед начальством, ему Нинкиной информации вполне хватало.
Несколько раз в течении года, Гурин, нарушая инструкции, вступал с Нинкой в интимную близость, прямо на конспиративной квартире. Очень уж ему приглянулась эта стройная молодая девушка. А Нинке эта связь позволяла оправдывать свое стукачество не предательством, а помощью, ставшему близким человеку. И потому, Нинка особенно не удивилась, когда на очередной встрече Гурин заговорил о своих семейных делах. Нинка уже знала о больных легких сестры сыщика. Опасаясь развития туберкулеза, врачи рекомендовали отправить ее на отдых в Крым. Но денег на хорошее питание и путевку в санаторий не было. Бедственному положению сыщика Нинка не удивлялась. Хотя карточки были уже отменены, народ жил бедно. Сыр и колбаса на столе считались небывалым пиршеством. Ручные часы были редкостью, и молодежь на вопрос о времени с издевательским смехом отвечала: «Не знаю, часы на пианино в прихожей оставила». И все весело заливались, понимая, что носить часы могут только презренные богачи.
Но на этой встрече Гурин не ограничился привычным обменом новостей о личной жизни, а после некоторого замешательства обратился к агентессе с просьбой:
– Слушай, Нина, нужна твоя помощь в не совсем законном деле.
– Да, не мнись, говори прямо. Если смогу, то помогу. Ведь мы с тобой не чужие люди.
– Надо загнать одну необычную вещичку. Привез я из Германии массивный золотой перстень. Но пойти с ним в скупку не могу: на нем фашистскую свастику орел в когтях держит. Еще заметут на Лубянку. К тому же, в скупке много денег не дадут. А мне сестренку вызволять из болезни надо. Можешь загнать колечко?
– Если с собою принес, то покажи. О, знатная вещь! Ее у меня зубной врач Кочан за дорого купит. Он тайно на дому золотые зубы фартовым пацанам изготовляет. Мой Пряник у него фиксу на здоровый клык поставил два года назад. Этот Кочан официальную практику на Арбате в собственном кабинете имеет. Хотя по закону имеет право делать золотые зубы только из материала заказчика. Но тайно скупает рыжье у блатных на случай выгодного заказа от клиента, у которого золота в запасе нет.
– А ты этого зубодера хорошо знаешь?
– Так несколько раз ребята просили ему товар отнести. Сами не рискнули светиться в центре Москвы. Да и с Пряником вместе я к врачу в кабинет приходила. Так что он у меня товар примет без опаски.
– Ну, а если, вдруг прихлопнет БХСС его контору и приметный перстень обнаружит, то наверняка доктор тебя назовет.
– Зря беспокоишься. Этот дантист сразу золотые колечки и серьги в слитки переплавляет. Потому ему ворованное золото охотно несут.
– Если так, то ладно. Вот только много ли протезист даст?
– И тут не волнуйся. Он заинтересован в золоте и поэтому платит хорошо. Да и с блатными предпочитает не ссориться.
