Он откровенно посмотрел на нее, отчего внутри ее все сжалось в горячий тугой узел.
– Не сейчас, да, – согласился он.
Их полет был быстрым и головокружительным. Они перелетели через ближайшую горную цепь и резко опустились на другой стороне.
Словно после американских горок, город, выстроенный по краям глубокой, изрезанной скалами долины, казался Амае нереальным. Дома, выстроенные из древнего камня, будто были частью гор. Вокруг виднелись шпили и минареты, на ветру трепетали флаги. Гладкие купола и толстые крепкие стены напоминали Амае форт. Она увидела покрытые зеленью площадки, огороженные от пустыни, дворы, полные ярких и причудливых цветов. В этот момент они приземлились, и руки Кавиана снова оказались на ней.
Амая хотела возразить, но остановилась, заметив торжествующее выражение его лица.
Полгода назад он обещал ей, что привезет ее в свой дворец, и это произошло. В горле пересохло, когда он вывел ее из вертолета.
«Ты знаешь, что он сдержит каждое из обещаний, данных тебе».
Ей пришлось подавить непроизвольную дрожь от этих мыслей, к тому же они стояли на крыше. Кавиан сжал ее запястье и потянул за собой, даже не пытаясь подстроиться под ее шаг.
Вертолет приземлился на крыше грандиозной постройки, врезанной в самую высокую часть гор. Пока они не оказались внутри, Амая смогла разглядеть это. Затем шла череда запутанных ходов, ступеней, мраморных лестниц и дворцовых залов, выложенных изумительно красивой мозаикой на высоких арках и потолках. Удивительно, но ощущения замкнутости помещения не возникало: дворец был залит светом, сочащимся со всех сторон, отчего у Амаи вновь закружилась голова. Благодаря высоким окнам в стенах и окошкам в потолке дворец казался почти воздушным.
Пока они продвигались по дворцу, к Кавиану то и дело подходили слуги, получали инструкции, коротко переговаривались с ним, но он даже не сбавлял шаг. Все говорили на арабском, который Амая изучала в детстве и до сих пор помнила настолько, чтобы понимать в общих чертах, о чем речь. Разговор был о северной границе, о церемонии. А также о каких-то хозяйственных делах.
Вскоре Амая заметила, что они остались одни, и оглянулась.
Сначала ей показалось, будто вокруг огромная пещера, освещенная фонарями в зонах отдыха и факелами, вставленными в стены, но на другом конце обширного помещения она увидела открытую площадку, залитую солнечным светом. Еще мгновение – и Амая заметила вокруг купели и небольшую зону отдыха. От одних купелей шел пар, от других – нет. А прямо в каменных стенах были высечены головы драконов и львов, из пасти которых лилась вода.
– Где мы?
Ее голос гулом разнесся по помещению, возвратившись слабым, едва слышным эхом. Кавиан стоял перед ней, скрестив на покрытой черной тканью груди, среди небольших бассейнов и улыбался.
– Мы в купальне гарема. Здесь много комнат, помещений и дворов. Гарем занимает целое крыло дворца, как ты скоро узнаешь.
– Он пустой. – Амая заставила себя оглядеться, ненавидя себя за страх, что она окажется не права. Ведь она не хотела безраздельного внимания Кавиана, не так ли? Какая разница, будут ли тут другие женщины?
Ее отец был из таких же любвеобильных мужчин, как и Кавиан. Девушка прожила первые восемь лет во дворце с другими женщинами, каждая из которых была ненавистна ее матери.
«Любить такого мужчину, как твой отец, – значит потерять себя, – наставляла ее мать. – Видеть, как он переключает внимание на других женщин, зная, что тебе плохо в этот момент, – невыносимо».
– Конечно, без гарема никак нельзя было обойтись.
И снова этот мрачный оценивающий взгляд.
– Ты не припоминаешь наш разговор во дворце у твоего брата?
– Нет.
– А я думаю, что ты все помнишь, Амая. И я думаю, что ты слишком привыкла лгать. Себе, прежде всего. И мне тоже.
– А может, я действительно не помню. – Ее голос звучал хрипло, и Кавиан заметил это. Его глаза блеснули серебром. – Может, тот разговор мне был вовсе не интересен. Кощунство, я понимаю.
– Ты заявила со всей хвастливой уверенностью в собственной правоте, свойственной молодости, что ты не можешь даже мыслить о браке с мужчиной, у которого есть гарем, словно не ты родилась в одном из них. И я ответил, что ради тебя я распущу всех наложниц. – Его губы изогнулись в мрачной улыбке. – Ничего не припоминаешь? Или мне рассказать, чем мы занимались, когда я обещал тебе это?
Амая посмотрела в сторону.
– Я не верила, что у тебя есть гарем. – Амая не хотела смотреть на него, не хотела видеть правду на его лице, которое, однако же, немного смягчилось, и не хотела даже думать, почему это ее волновало. – У моего брата нет гарема.
– И у меня его теперь тоже нет. – Кавиан подождал, пока вопреки своему нежеланию она вновь посмотрит на него, словно ее притягивало магнитом, словно он мог запросто контролировать ее тело. – У меня нет гарема последние полгода. Добро пожаловать.
Заметив отражение внутренней борьбы на ее лице, Кавиан рассмеялся. Он подошел к одной из зон отдыха, где кроме каменных скамей по полу были раскиданы подушки, окружавшие изящные круглые столики с угощениями.
Амае не хотелось здесь быть.
В свое время она прочитала много древних мифов. Она знала, как все происходило. Несколько гранатовых зерен – и ты вынуждена провести полжизни запертой в подземелье с королем ада. «Нет, спасибо», – промелькнуло у нее в голове. Она отказывалась признать, что это ее судьба.
Поэтому она не последовала за Кавианом, даже не шевельнулась. Она с ужасом думала, что стоит ей двинуться, как резной высокий потолок обрушится на нее и запрет ее здесь навечно.
– Сколько женщин ты здесь держал? – Ей хотелось, чтобы голос звучал хитро и игриво, но получилось совсем иначе.
Она ощутила на себе жгучий взгляд Кавиана, хотя и не смела посмотреть на него, почувствовала, как он скользит по ее коже, и пожалела, что оставила всю зимнюю одежду в самолете.
– Семнадцать.
– Сем… Ты издеваешься надо мной? Это такая шутка?
– Я похож на человека, который умеет шутить? – достаточно мягко ответил он, но в его голосе все еще слышалась беспощадная и суровая решимость.
– Ты держал здесь семнадцать девушек взаперти? – Перед Амаей все вновь закружилось, будто они поднимались на вертолете через горы. – И ты… ты… ночью или когда-нибудь.
Она не смогла договорить.
– Занимался ли я с ними сексом? – закончил Кавиан за нее. От звуков его голоса, глубокого и мягкого, внутри ее все затрепетало. Она почувствовала панику и вожделение, как и в той потайной нише во дворце брата, когда она потеряла голову от страсти. – Ты это хочешь знать, Амая?
– Мне все равно, – бросила она. – Не хочу ничего знать. Мне все равно, что ты делаешь.
