А теперь, надо полагать, возможности появились. Что бы там ни говорили Мальвина и братья Хлебаковы насчет наследства старухи и ее обещаний их озолотить после смерти, но законный наследник у бабы Глаши был один – Сережа. А помимо дома в деревне и хозяйства, у бабы Глаши была еще квартира в городе, которую она сдавала и которая тоже представляла собой немалую ценность. Да и тугая кубышка, надо полагать, у расчетливой старухи тоже имелась. Не надо забывать про махинации с молоком и творогом, которые старуха брала у Мальвины за гроши, а продавала втридорога под видом экологически чистой деревенской продукции.
На сыре, масле, твороге и сливках можно было сколотить целое состояние, тем более что жили они с Сережей на всем готовом, в автолавку почти никогда не заходили. Разве что мыло купить, спички да соль. Но это все предметы недорогие, в сто рублей запросто можно уложиться. Но на одной молочной продукции баба Глаша, по словам этой ее приятельницы, зарабатывала до пятидесяти тысяч в месяц. Плюс яйца, мясо и дары сада, леса, огорода, которыми баба Глаша и сама промышляла, и Сережу к этому же приучила. Он у нее и целебные травы собирал, и грибы-ягоды в сезон из леса по лукошку в каждой руке тащил. И все это сбывалось в городе на рынке.
Работали бабка с внуком тяжело. Зарабатывали много. И не тратили, откладывали. Вот только зачем бабе Глаше были нужны все эти деньги?
– Значит, вы с Глафирой Андреевной были хорошо знакомы? Все ее дела знали? Может, она вам и про привидение, которое у нас в Васильках поселилось, рассказывала?
– А то как же! Такой страх! Даже в газете заметку напечатали. Глафира мне сказывала, что призрак и раньше наведывался, да вел себя всегда тихо. А в последнее время что-то очень уж разбушевался. Уж не к концу ли света дело идет?
Последний вопрос был явно риторическим, и приятели оставили его без внимания.
– И откуда привидение это взялось, баба Глаша вам тоже рассказывала?
Но старушки лишь изумленно таращили на ребят свои круглые и какие-то удивительно чистые глаза.
– Кто же может сказать, откуда привидения бе-рутся?
А одна бабушка с серебристыми кудряшками, выбивавшимися у нее из-под зелененького платочка, сказала:
– В Васильках раньше секта раскольничья обитала. Вот чья-то душа из них покоя себе и не нашла. Мается теперь, а что поделаешь!
– По-хорошему за такую неупокоенную душу надо бы молебен прочитать, да отец Анатолий не со-гласился.
– Глафира его просила, бумажку с именем совала, деньги предлагала, да только батюшка как узнал, что Савва этот был из хлыстовцев, сразу же отказался. Мол, за таких отступников православная церковь не молится и обряды по ним не совершает. Сказал, чтобы сами хлысты за старичка своего и молились. Да только где же их теперь найдешь, сгинули все.
– Вы так хорошо знаете эту историю, – польстил старушке Саша. – Наверное, вы тут давно живете?
– Всю жизнь.
– И Глафиру давно знаете?
– Нет, только в последние годы познакомились. Но знаю, что и она тоже родом из этих мест. В Васильках родилась. В Васильках хотела и конец свой встретить. Так и получилось.
– А этот Савва, о котором вы говорите, он тоже в Васильках родился?
– Насчет этого не скажу. Но жил он там.
– И похоронен тоже в Васильках?
– Никто не знает. Может, что и в Васильках. Хотя и вряд ли. У вас там и кладбища своего нету. Из Васильков покойников либо в Низинки везли, либо к нам. А уж о том, где хлысты своих покойников хоронили, я и вовсе не знаю.
– А как фамилия этого Саввы была?
Но этого старушка не знала.
– Вам если это интересно, вы в архив сходите. Там записи обо всех жителях нашего уезда с восемнадцатого века имеются. У меня там соседка работает, так что я знаю.
И добрая старушка вызвалась показать дорогу до архива. Тот располагался на первом этаже небольшого двухэтажного каменного дома постройки конца девятнадцатого века. На втором этаже находилась городская библиотека. Старушка не только проводила друзей, но и сама зашла с ними в архив.
– Вообще-то не полагается справки выдавать тем, кто не родственник и не по специальному запросу, – пояснила она. – Но у меня тут соседка работает. Если вам так про этого Савву узнать надо, я ее попрошу.
Соседка от такой просьбы в восторг отнюдь не пришла.
– Баба Валя, это же подсудное дело! А если узнает кто?
– Кто же узнает, Мариночка? Помер человечек-то!
– А если родственники его узнают, что я о нем направо-налево справки раздаю? Это же вмешательство в личную жизнь получается.
– Чью? Покойника?
– За это меня уволить могут!
– Мариночка, а ты потихоньку. Бог не выдаст, свинья не съест!
– Ох, баба Валя, что вы со мной творите!
– Мариночка, помоги!
– Ну, что тут поделаешь, – сдалась Марина. – Но только из уважения к вам, баба Валя. Ладно уж, говорите фамилию объекта и год его рождения.
– Ни того, ни другого не имеется. А звали его Саввой.
– Новая история! Прикажете теперь каждого Савву тревожить?
– А ты посмотри. Вряд ли их много окажется. Имя-то редкое.
– Да ведь у меня все по алфавиту расставлены, по фамилиям.
– А ты в Васильках посмотри. Там он обитал.
Марина вздохнула.
– А вы сами? – спросила она у ребят. – Тоже в Васильках живете?
И когда они ответили утвердительно, снова вздохнула и ушла куда-то в служебные помещения. Не было ее долго. За это время словоохотливая старушка в подробностях успела рассказать друзьям об успехах трех своих внучат в учебе, о том, что сын и дочь теперь живут в Питере. И о том, как ей одиноко после смерти мужа.
– Хорошо, что соседи у меня замечательные. Вот Марина и ее мать вдвоем живут. Мы с ними дружим.
Саша покладисто кивал, а вот Коля едва сдерживал зевоту. Потом он и вовсе отошел от бабы Вали в дальний угол. «И зачем мне все эти подробности?» – вот что было написано на его лице. Саша был согласен, но из вежливости продолжал слушать старушку, которая переключилась еще на каких-то соседей, потом на других, затем на третьих.
Наконец вернулась Марина. В руках она держала бумажку.
– Вот, держите!
Саша проворно ее развернул. Там от руки печатными буквами было написано «Савва Афанасьевич Усов. Год рождения 1930. Место рождения Малышовский станок на Енисее Турухтанский край».
– Эк далече его занесло! – удивилась баба Валя. – Как же он с Енисея и в наши края попал?
– Тут вот дальше написано, что женат на уроженке деревни Васильки некоей Глафире Андреевне в девичестве Суриковой.
– Глафира Андреевна, говоришь? Это что же, Савва Глафире мужем приходился?
