Так что киллеру сегодня ловить нечего.
Между тем траурная церемония шла своим чередом. Гроб наконец опустили в могилу – никаких нетрезвых работяг с грязными веревками, всю работу сделал специальный подъемник. Пока могилу засыпали землей, кое-кто из присутствующих захотел сказать прощальные слова. К моему глубокому изумлению, Лиза Горенштейн тоже вызвалась произнести речь. Девушка положила лилии на свежий холм земли, выпрямилась, обвела взглядом притихших родственников, судорожно вздохнула, но справилась с волнением и произнесла:
– Наш дядя был замечательным человеком. Все вы знаете, каким он был – добрым, щедрым, ярким. Думаю, многие из вас вели с Аркадием Станиславовичем дела, и знаете, что он был очень честным. Он любил своих друзей и был готов последнюю рубашку отдать любому, кто попросит. Каждый из вас может вспомнить только хорошее о нем. Но для нас с сестрой дядя был не просто опекуном. Он заменил нам погибшего отца, вырастил нас, воспитал. И всем, что у нас есть, мы с Тиной обязаны только ему. Да, именно так.
Я смотрела на бледное лицо Лизы и не могла понять, что же в ее словах кажется мне странным. Была в ее речи какая-то загвоздка, да и гости скорбной церемонии чувствовали себя неловко – переглядывались, опускали глаза, Ващенко несколько раз деликатно кашлянул, а супруга Базарчука прикрыла лицо букетом.
В этот момент я обернулась и едва не выругалась вслух. Мой второй охраняемый объект, Тина Горенштейн, исчез. Тихо-тихо, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания и не нарушить скорбную церемонию, я начала отходить в сторону. Лиза Горенштейн продолжала говорить, и глаза всех присутствующих были устремлены на нее.
Я выбралась из толпы и огляделась. Куда могла подеваться младшая из сестер? Честно говоря, я ни секунды не сомневалась, что Тина ушла сама – никто не похищал девушку, никто не причинил ей вреда. Просто Валентина Горенштейн привыкла поступать так, как вздумается, и удовлетворять любое, самое вздорное желание в ту же секунду, как оно возникло в ее рыжей головке.
Вина за это целиком и полностью лежала на Аркадии, вот только это было уже неважно. Спросить не с кого, перевоспитать близняшек невозможно. Придется соблюдать статус-кво, как говорил наш инструктор по взрывотехнике, вставляя на место предохранитель гранаты.
Скорее всего, Тину расстроила речь сестры, девушка решила выкурить сигаретку, укрывшись от ветра за памятником. Да и я хороша – отвлеклась и потеряла из виду второй из охраняемых объектов. Ничего страшного, найдется, не иголка.
И точно – минут пять порыскав между памятниками и мраморными статуями, я увидела Валентину. Она опиралась локтем на какой-то обелиск, в руке дымилась сигарета. Ну вот, я была права! Напротив девушки стоял Дамир Акчурин. Спортсмен выглядел мирным и даже виноватым, голова опущена, тяжелые руки свисают по бокам мощного тела, на правой – гипсовая лангета.
Я вовсе не собиралась подслушивать, о чем говорят молодые люди – сразу было ясно, что разговор этот личный. Просто земля на кладбище была мягкой, а мои ноги имеют привычку ступать почти бесшумно – так, на всякий случай.
– Я знаю, ты меня не любишь, – говорил Дамир, глядя в землю.
– Не люблю, – засмеялась Тина, показывая мелкие, острые, как у лисички, зубки. – Только сейчас сообразил, дебил?
Спортсмен вздрогнул, как будто его ударили по лицу, но справился с собой и продолжал, медленно и с расстановкой:
– Да, знаю, я не очень умный. Из нас двоих Марат был лидер, он был мозг, а я так, мускулы.
Тина безмятежно пускала дым в пасмурное небо, не глядя на бывшего жениха.
– Я некрасивый, да? Поэтому? – Акчурин несмело заглянул в глаза невесте.
– Да плевать мне, какой ты – красивый или урод, умный или дурак, – в сердцах сказала Валентина и бросила сигарету, каблуком вмяла в рыхлую землю. – Ты для меня никто. Пустое место.
– Недавно ты говорила другое, – покачал тяжелой головой Дамир. – Ты говорила, что я тебе… это… симпатичен. Так было, Тина.
– Было и прошло, – поморщилась девушка. – Я говорила то, что вы все хотели от меня услышать. А на нашей идиотской свадьбе у меня словно глаза открылись, и я подумала: «Что я делаю? Зачем собираюсь связать себя с человеком, который мне противен?»
Мне показалось, что девушка намеренно подбирает самые обидные слова. Добрая девочка, Тина Горенштейн… Хотя в любви, как на войне, – все средства хороши. Когда я расстаюсь с очередным бойфрендом, который мне надоел или совершил какую-то непростительную в моих глазах ошибку, я тоже стараюсь делать это жестко, а не тянуть надоевшие отношения, как прилипшую жвачку.
– Противен? – тяжело произнес бедный спортсмен. – Ладно, понял.
Тина, насмешливо улыбаясь, ждала, что скажет отставной жених. Дамир напрягся и извлек из рукава последний козырь:
– Папа одобрял нашу женитьбу.
– Папа? Да твой отец…
Тут Тина залилась совсем уж оскорбительным смехом. Девочка явно не понимала, что мужчина, воспитанный в традиционной мусульманской семье, не станет терпеть такого. Особенно если бывшая невеста оскорбляет его отца, главу семьи.
И точно – Дамир шагнул вперед и поднял руку. Валентина, сощурив зеленые глаза, ждала, что будет дальше. Кажется, она совершенно не боялась спортсмена.
Я поспешно вышла из укрытия и встала между Тиной и ее бывшим женихом:
– Валентина, вам пора к сестре. Дамир, а вам лучше уйти.
Лицо его было багровым, глаза налились кровью. Кажется, он покраснел не только от ярости, но и от стыда, когда сообразил, что я слышала их разговор. Спортсмен покачал на весу тяжелый кулак – и вдруг обрушил его на меня. Я увернулась буквально в последнюю секунду – ушла из-под удара. Если такая штука – размером с боксерскую грушу – достанет меня, придется тратиться на пластического хирурга.
Акчурин сделал еще несколько обманных шагов и вдруг, вместо того чтобы нападать на меня, шагнул к Тине. Девушка завизжала и вскочила на могильную плиту.
– Тина, уходите, – не оборачиваясь, проговорила я. – Быстро уходите отсюда. Идите к сестре и остальным. Я скоро.
За спиной послышался шорох – это Валентина Горенштейн последовала моему совету, не на шутку напуганная преображением бывшего жениха: впервые на ее глазах он из ручного медведя превратился в источник опасности. Акчурин рванулся за девушкой, поэтому я прыгнула на него и повалила на землю подсечкой. Как оказалось, зря. Дамир занимался борьбой, и, оказавшись на земле, он почувствовал себя в привычной стихии и очень технично принялся наносить мне удары – коленями, локтями. Если бы этим утром, собираясь на похороны Аркадия и прикидывая, с какой стороны ждать опасности, я не надела бы под костюм легкий бронежилет, этот тип точно сломал бы мне ребра или проломил грудную клетку. Силища у него была изрядная, и спортсмен ее не сдерживал, и уж подавно не делал скидок на то, что перед ним партнер другой весовой категории. Ну погоди же…
