– Это почему?
– Яхты-то больше нету, – хмыкнул юноша. – На фига тогда матрос? Анна Валерьевна под парусом не ходит, другую яхту покупать точно не станет. И девкам это ни к чему.
– А Вадим? – вдруг вспомнила я про хозяйского сына.
– Кто? А, жирный. Ему вообще все по барабану. Только мечтает, как за бугор свалить, родину кинуть.
Я смерила патриота Шамраева холодным взглядом и сказала:
– Так, вот про «девок» давай поподробнее. Особенно про твои шашни с Валентиной.
– А я чего? – пошел на попятный матрос. – Я ж говорю – сама на шею вешалась, проходу не давала! «Давай, – говорит, – убежим и станем жить как муж с женой!» – пропищал матрос, изображая Тину.
– Не похоже, – отрезала я. – Не верю, уж извини. Тина Горенштейн, конечно, девушка избалованная и своенравная, но на такую глупость даже она не способна. Это ведь ты ее уговорил бежать с тобой?
Алекс пошнырял взглядом по комнате, но мы были одни, и матрос слегка расслабился.
– Ладно, скажу. Но имейте в виду, если вы меня в суде прижмете, буду все отрицать, ясно? Да, девку хозяйскую я сманил. Когда менты меня за жабры взяли, я понял, что теперь мне покоя не будет. Да еще Анна Валерьевна на меня волком смотрит. А она знаете какая злопамятная? Я перед ней как яйцо на тарелке – чпок, и нету меня. Вот я и решил, что пора когти рвать. Сбежал, в сквот вписался, а потом посидел, подумал – а дальше что? За границу смыться – денег нету. Жилье снять – денет нету. Бабу новую найти и к ней вписаться – денег нету. Не с этими же лохушками…
И Алекс кивнул на белобрысый парик Дейенерис, валявшийся на полу.
– И ты позвонил Тине?
– Только свистнул, она прибежала, – сверкнул зубами блондин. – У друга тачку одолжил, привез ее сюда. Она давно верещала: «Какая у тебя жизнь интересная!» Вот я и дал ей нюхнуть… интересной жизни. А она мне рожу расцарапала. – И матрос продемонстрировал раненую щеку. – И не надо на меня так смотреть! – вдруг заорал Алекс. – Всякому хочется свой кусок счастья урвать.
– Кто ударил охранника? – Я резко сменила тему разговора.
– Чего? – не понял меня блондин.
– Кто ударил охранника по голове бутылкой – ты или она?
Матрос расплылся в ухмылке:
– Она, естественно! Девушки из-за любви и не такое делали. А вы думали, я на себя чужую вину возьму? Не, я не дурак. И вообще: попробуйте только мне что-нибудь предъявить при свидетелях – я скажу, что вы все придумали, чтобы оправдать эту психованную. Все знают – она чокнутая, по ночам по крышам ходит…
Я подавила сильнейшее желание размазать этого донжуана по продавленной кровати. Вместо этого я достала телефон и дала Алексу послушать кусок записи, начиная со слов: «Только свистнул, она прибежала».
– Сначала это услышит Тина. Думаю, ей будет полезно. А уже потом я отдам эту запись в полицию. Любая экспертиза докажет, что запись подлинная, а голос именно твой. Ты добегался, Шамраев.
Матрос проводил меня злобным взглядом. Я позвонила лично следователю ФСБ Махотину и сообщила, что сбежавший подозреваемый найден.
Конечно, я не собиралась отдавать запись спецслужбам – ведь я получила ее незаконно. Я частное лицо и не имею права ни вести допросы, ни записывать их на диктофон. Разумеется, ни один суд не примет запись нашей беседы в качестве доказательства. Но Шамраев этого не знает. Будучи уверен, что следователю и без того все известно, матрос на допросе примется петь не хуже канарейки.
Мне пришлось выдержать маленькую войну с прибывшим Умниковым.
– Евгения Максимовна, вы не имели права увозить отсюда Валентину Борисовну Горенштейн, – вполне резонно выговаривал мне Андрей.
– Девушка была в плохом состоянии, – лгала я, глядя честными глазами на молодого сотрудника спецслужб. – Ее жизнь была под угрозой. Состояние показалось мне тяжелым. Поэтому я взяла на себя ответственность – отправила девушку в больницу. Впрочем, я не врач. Так что могла и ошибиться.
– Вы должны были вызвать «Скорую»! – не отставал Умников. – Медики бы зафиксировали следы насилия, и мы могли бы предъявить это Шамраеву.
Ага, и медики зафиксировали бы наркотическое опьянение у бедной Валентины!
– Экспертизу для вас проведет Юрий Агеев, квалифицированный доктор с лицензией. – Я пожала плечами. – В любое время. Пожалуйста. А Шамраев вам сам во всем признается – такой, знаете, наглый молодой преступник, нисколько не отрицает своей вины. Главное, не забудьте сказать, что вам уже все известно.
Я едва заметно улыбнулась. Да, знаю, я действовала не вполне законно. Но если бы я всякий раз ждала, когда полиция приедет вовремя, а преступники раскаются сами…
В общем, в итоге Умникову пришлось меня отпустить. Я подписала протокол (уже сбилась, какой именно по счету) и была отпущена восвояси.
«Фольксваген» дожидался меня на проезжей части. Я села, пристегнулась и поехала в больницу к Тине, а по дороге набрала номер Анны:
– Анна Валерьевна? Это Охотникова. Да, все в порядке, ваша племянница в безопасности. Нет, все верно, ее похитили. Да, это матрос со «Счастливчика». Нет, я справилась самостоятельно. Благодарю вас. Это моя работа. Нет, с Тиной все будет в порядке. Просто легкая простуда. Клиника «Асклепий». Да, подъезжайте, встретимся там. Простите? По моей вине? Я готова обсудить ваши претензии. Но лучше при личной встрече.
Я слишком резко нажала на тормоз, и мой «Фольксваген» жалобно взвизгнул.
– Прости, малыш, ты тут ни при чем, – извинилась я перед верным механическим другом. Потом я из чистой вредности подрезала гробообразный тяжелый джип и с удовольствием выслушала все, что хотел мне сказать его хозяин. Настроение улучшилось, но только слегка.
Анна Горенштейн обвинила меня в том, что по моей вине девочка влипла в неприятности. Отчасти Анна Валерьевна права – я не доглядела за беспокойной подопечной, и девочка ускользнула у меня из-под носа. Но неприятности начались гораздо раньше! Можно подумать, это я воспитала Валентину Горенштейн такой – капризной и без царя в голове.
Коваль ждал меня у ворот клинки «Асклепий». Я рассказала другу о своей беседе с Алексом, умолчала только о том, что удар бутылкой нанесла охраннику Игорю именно моя подопечная. Да, знаю, риск неизбежен в работе охраны, но к своим пацанам Коваль относился как тренер к олимпийским надеждам сборной.
– Кстати, а как там вторая? – поинтересовалась я. – Твои «кузнечики» как следует приглядывают за Лизой Горенштейн? А то как бы нам с тобой не пришлось делать еще один рейд.
Коваль даже в лице переменился:
– Обижаешь, подруга. Все под контролем. Я отправил туда новую смену. А ребята пускай отдыхают.
– Тебе бы тоже не мешало, – сказала я. – Спасибо, Сережа. А куда подевался Константин?
– Помог довезти девицу и свинтил, – усмехнулся Коваль. – Мне показалось, он к ней неравнодушен.
