Мы вышли из стеклянного домика. На пути у нас возникли жутковатые тени – это были сторожевые собаки, охранявшие поместье. Я свистнула сквозь зубы, алабай Мишка подошел и ткнулся мохнатой башкой мне в ногу. Я погладила страшную морду.
– Видите, все в порядке. Собаки не лают, значит, никого чужого на территории нет. На воротах охрана. Все под контролем.
Как только я это сказала, из тени выступила мужская фигура в камуфляже. В поднятой руке сверкнуло что-то металлическое, и я отреагировала мгновенно – прыгнула и повалила мужика на землю.
– Пусти! – захрипел незнакомец. Свет упал на его лицо, и я увидела совершенно разбойничью физиономию в шрамах. Да, этот тип явно не из числа «альбатросов»!
Неожиданно ко мне подбежала Тина и принялась оттаскивать от поверженного противника.
– Не трогайте его! – Девушка колотила меня маленьким острым кулачком. – Отпустите, это Сережа!
Я выпустила незнакомца и повнимательнее присмотрелась к нему. Выглядел он чрезвычайно подозрительно. Одна сторона лица была невредимой, а вторая хранила следы старого ожога. Встретишь такого в темном переулке – сразу достанешь кошелек, не дожидаясь классической фразы про «кошелек или жизнь».
– Пусти, зараза! – Мужик сел и утер лицо рукавом камуфляжной куртки. – Сначала собак моих приваживает, теперь вот едва хребет не сломала…
– Кто такой Сережа? – спросила я, поднимаясь и отряхиваясь. Впрочем, я, кажется, узнала этого человека. В поместье он присматривал за сторожевыми собаками, неудивительно, что ему не понравилась моя дружба со свирепыми псами. Хромой мужик, вечно одетый в потрепанный камуфляж, с седой щетиной на физиономии. Однажды я видела его пьяным, но Анна не сделала ему замечания, хотя была строга со слугами.
– Сережа был папиным шофером, – пояснила Тина, помогая мужику подняться. Тот встал на поврежденную ногу, немного покачал колено из стороны в сторону и довольно кивнул. Вид у него был совершенно бандитский.
– Ваш шофер – Николай.
– Это сейчас. А раньше у нас был Сережа! – упрямо повторила Тина. – Он нам с Лизкой жизнь спас, ясно?
– Мне сказали, что вас выбросило взрывом через открытое окно машины, – осторожно проговорила я.
– Неправда! Мы с Лизой были на заднем сиденье, когда был первый взрыв, – спокойно объяснила Валентина. – Мы лежали на сиденье, поэтому нас не поранило осколками. Потом машина загорелась, мы закричали.
Тина как будто перенеслась в прошлое, в тот страшный день шесть лет назад. Глаза девушки расширились.
– Во дворе было много людей, но все почему-то стояли и смотрели. Дядя Аркадий, дядя Павел, Анна и Вадик. Сережа подбежал к машине и стал рвать на себя дверь. Ее заклинило, машину искорежило взрывом, но он все-таки открыл, вытащил нас из машины, и тут рвануло второй раз.
Тина погладила мужика по небритой щеке – той, где не было ожога.
– Нам ничего, а Сережа полгода провел в больнице. Потом мы упросили дядю взять его на работу.
– Добрый, – невнятно промычал Сережа. – И ты добрая. Не забывает, здоровается каждый раз.
– Лизка делает вид, что его не замечает, – передернула плечиками Тина. – Моя сестра идиотка. Она думает, если зажмуриться, чудовища исчезнут. До сих пор как маленькая.
– Сергей, скажите, – обратилась я к бывшему шоферу, – у Бориса Станиславовича было две машины, одна из них бронированная, с высоким классом защиты. Как получилось, что Борис и его семья сели в обычный лимузин представительского класса?
Инвалид покосился на Валентину. Девушка смотрела на него со странным выражением. Видимо, этот вопрос никогда не приходил ей в голову.
– Так это, броник был неисправен. С рулевой колонкой что-то.
– Неужели? – удивилась я. – И когда это выяснилось? Перед самым выездом?
Сережа кивнул, виновато косясь на молодую хозяйку.
– Повезло мне, – невнятно проговорил инвалид. – Нас было двое водил – я и Вовка Шамраев. Борис Станиславович Вовке больше доверял, говорил, он мягче водит, так он его посадил за руль. Не успели в ворота выехать, как рвануло.
– А кто последним ездил на «бронике», как вы его называете?
– Аркадий Станиславович накануне ездил в город. Тогда, наверное, и повредил.
Значит, все-таки Аркадий! Мои подозрения насчет Шкарпетки не оправдались.
– Так ты… знал? Ты все это время знал, из-за чего погибли наши родители? – неверяще спросила Тина.
Инвалид совсем уж неразборчиво забормотал:
– Не хотел я никому говорить, но теперь ему уже не повредит…
Мне показалось, что девушка сейчас ударит шофера. Я встала между ними и быстро сказала:
– Сейчас не время выяснять. Важнее понять, что здесь происходит. Идемте со мной.
«Дежавю» переводится просто – «уже было». Так вот, со мной это уже было – точно так же, как сейчас, я бежала к будке охраны. Точно так же подняла тревогу. Точно так же потребовала показать записи с камер. Шамраев был уволен Анной, и вместо него мне пришлось иметь дело с одним из «альбатросов» – за начальника у них был самый противный из всех. Наша неприязнь была взаимной – они еще не забыли, как сцепились со мной на свадьбе близнецов. Не знаю, удалось бы мне получить желаемое, если бы не Тина. Девушка безапелляционно потребовала, чтобы записи со всех камер немедленно были предоставлены. Поскольку Тина оставалась единственным платежеспособным представителем семьи, на которую работали «альбатросы» (Павла в расчет не принимали), то им пришлось подчиниться.
Итак, очень скоро мы своими глазами увидели, что произошло. Сначала камеры показывали обычную жизнь поместья – вот Анна проходит по двору, вот обслуживающий персонал завершил работу, усаживается в автобус и отправляется отдыхать. Интересное началось около семи вечера. К воротам подъехала незнакомая машина – черный внедорожник «УАЗ-Патриот». С крыльца спустились Анна и Вадим Горенштейн. Мать с сыном пересекли двор, вышли из ворот и уселись в машину. «Патриот» рванул с места и скрылся из виду.
Я отмотала изображение назад, потом еще раз. Я пыталась рассмотреть номера автомобиля, а также лицо того, кто был за рулем. Но номера оказались забрызганными грязью – случайно или намеренно, уж не знаю. А лицо человека, который сидел в «УАЗе», все никак не попадало в объектив камеры. Казалось, водитель знает, откуда ведется наблюдение, и специально отворачивается от объектива. За моей спиной всхлипывала Тина и тяжело дышал Павел Станиславович.
– Евгения, что вы пытаетесь там разглядеть? – наконец спросил меня Шкарпетка, когда я в третий раз отмотала изображение назад.
– Мне нужно знать, кто этот человек, – злобно огрызнулась я. – По-вашему, я трачу время даром?
– Не надо так волноваться, – поморщился маленький мужчина. – Почему-то все на меня кричат… Думаю, я могу вам помочь, Евгения. Кажется, я знаю этого человека. Если не ошибаюсь, это Малюха.
