– Отличный слепочек. Отнеси его инженеру Бландеру и скажи, что зубы понадобятся нам через два часа...
– Хорошо, доктор Йорк.
– Да, и напомни Земфире, чтобы принесла пиявок, а то она так занята своим хобби, что забывает об обязанностях.
– Да, доктор.
Негромко хлопнула дверь – это ушла медсестра.
– А что у Земфиры за хобби? – Курт определенно интересовался повелительницей пиявок.
– Она любит петь, мыло ей в кашу. И делает это все громче. Из-за нее мистер Смайли сделал мне замечание.
Доктор Йорк продолжал разговаривать, однако его руки мастерски вылепливали из твердеющего клея заборчики и перегородочки, разделяющие перекошенные и раздувшиеся части лица Рино.
– А нос-то выправлять придется, – заметил Курт после некоторой паузы.
– Выправим. Этого парня нужно вывести под ноль – чтобы все стало, как было.
– И даже лучше... – добавил Курт.
– Вот именно.
– Может, ввести ему пока глюкозки?
– Не нужно. Пиявок от нее пучит... Потом – после них.
Еле слышно скрипнула входная дверь.
– А, Земфира, очень кстати, – произнес доктор Йорк. – Иди посмотри, нормально так будет?
Земфира подошла. Рино с закрытыми глазами ощутил ее приближение. С собой Земфира принесла запах каких-то лесных трав.
– Нормально, – сказала она, – А живот? Доктор Йорк поднял на пациенте пижаму.
– Да-а, – протянула повелительница пиявок. – Отделали беднягу капитально.
– У нас всегда так, – вмешался Курт, – Я, правда, больше по вскрытиям мастак, но картина тут прекрасная. Вот посмотри, это же готовая карта Палевого пляжа возле Черной скалы. Вот это залив, – палец Курта прочертил по животу Рино замысловатую кривую. – А вот отель «Тупой баклан» и даже источник здесь обозначен, – добавил Курт, ткнув Рино в один из наиболее живописных синяков.
Лефлер охнул.
– Как вы можете, он же все чувствует! – возмутилась Земфира.
– Да вы что, дорогуша, – он еще в шоке.
– Сами вы в шоке... Доктор Йорк, я могу ставить блокаду?
– Конечно, Земфира, ставьте.
– Я начну с лица.
– Начинайте, откуда считаете нужным, – согласился Йорк.
Рино внутренне напрягся. Сказать по правде, он боялся пиявок, а еще пауков и желтых жуков со странным названием «макинтош».
Он ожидал долгой и мучительной процедуры, но быстрые и почти нечувствительные уколы следовали один за другим, и лицо Рино покрывалось слоем слизистых животных, призванных избавить его от мучений.
– Земфира, это правда, что вы поете?
Это был Курт, и он мешал девушке делать ее работу.
– При виде вас, Курт, я петь не собираюсь. Я не люблю курильщиков – они отвратительны.
– Да что же плохого в курильщиках, Земфира? И потом, я тоже пою. Мои соседи, вы не поверите, дважды заявляли на меня в полицию.
Земфира хихикнула, и очередная пиявка, выпав из ее рук, шлепнулась Рино на живот, однако ее тут же подобрали и положили на нужное место.
Пока укладка происходила на груди, в области внутренних кровоизлияний и поломанных ребер, Рино сосредоточился на ощущениях своего многострадального лица.
Пиявки проникали своими стилетами все глубже, но с холодным покалыванием приходило и облегчение. Лефлер совершенно определенно чувствовал, как опадают его чудовищные отеки.
«Похоже, они действительно лечат меня», – подумал он. От мысли, что избиения больше не будут повторяться, Рино ощутил прилив оптимизма. Скорее всего, это была просто ошибка. Его с кем-то спутали. Хорошо, что не успели забить насмерть, – вот тогда был бы номер.
46
Лефлер даже не заметил, как он то ли потерял сознание, то ли просто крепко уснул.
Последним воспоминанием был разговор Земфиры и Курта. Видимо, доктор Йорк вышел на время, и Курт упрашивал девушку встретиться с ним, а та не говорила ни «да» ни «нет».
В конце концов, когда доктор Йорк вернулся, она дала свое согласие. Земфиры, они все такие – непостоянные.
Курт на радостях пообещал доктору Йорку бросить курить и всадил в вену Рино заряд концентрированной глюкозы. И все. Сон. Долгий сон.
А потом, когда Рино проснулся, в больших широких окнах без решеток была темнота, и, стало быть, он спал очень долго.
Висевший возле двери светильник едва выделял из кромешной тьмы шкафчик, еще одну пустую кровать, пару тапочек у входа и подводное ружье, висевшее на стене.
Словно выпавшая с полки книга, раскрывшаяся на случайной странице, отворилась дверь.
Лефлер вздрогнул, узнав вошедшего. Это был одни из тех парней, что с такой любовью и тщательностью отделяли его мясо от костей.
– Все нормально, Лефлер. Все уже в прошлом. Я пришел посмотреть, как ты себя чувствуешь.
– Какого хрена ты, сволочь! – воскликнул Рино и тут же удивился, что он может говорить, а при произнесении слов как-то странно посвистывает.
– С-сволочь... С-сволочь... С-сволочь... – несколько раз произнес Лефлер, и только потом до него дошло, что посвистывание происходит из-за заново вставленных зубов.
Рино провел шершавым языком по тому месту, где была брешь, и ощутил шлифованную поверхность изделий зубного техника. А дотронувшись до лица, отметил, что вздутия отсутствуют.
– Встать сможешь? – участливо спросил недавний истязатель.
– Да, – после минутной паузы сказал Лефлер. – А что все это значило? Тебя как вообще зовут?
– Спарки. Джон Спарки.
– Ох, Джон, за что же ты меня так отделал, а?
– Ничего личного, Рино. Это моя работы. Все тонкости тебе объяснит мистер Смайли.
– Опять этот Смайли, – вздохнул Лефлер, осторожно садясь в кровати. – Помнится, перед тем как собраться окончательно умереть, я слышал именно это имя – Смайли.
– Считай, что это была неудачная попытка.
– Легко вам говорить, сук-кины дети... А я – то всерьез все принял.
– Это и было всерьез, Рино.
– Ну спасибо, товарищ.
Лефлер осторожно опустил ноги на пол, затем дотронулся до своих ребер.
Спарки зажег свет, и Рино зажмурился. Затем приоткрыл глаза и посмотрел на свою грудную клетку. Сизых, малиновых и темно-синих разводов уже не было. Только слабая желтизна и красноватые точки в тех местах, куда Земфира ставила своих пиявок.
– Ну что? – не удержавшись, просил Спарки.
– Лепилы ваши на уровне, – вынужден был признать Рино.
