Модно, например, говорить о «возрождении» ленинской концепции социализма. Но какова была эта концепция, если иметь в виду не иконописного, а настоящего Ленина? Полное отсутствие товарного хозяйства, рынка; всеобъемлющее централизованное планирование; ликвидация парламентаризма и системы разделения властей. НЭП, по поводу которого ныне пролито так много радостных слез, был для Ленина «всерьез и надолго» политикой, облегчающей переход к социализму. Не более того. Гениальные прозрения «позднего Ленина» (строй цивилизованных кооператоров и т. п.), несомненно, могут облегчить нам поиски. Но надо, опираясь на методологию марксизма, жить своим умом, не возвращаться, а идти вперед, творить, принципиально и всегда быть «ревизионистом».
Разработка нового политического мышления привела к постановке ряда интереснейших вопросов: классовое и общечеловеческое; научная идеология и деидеологизация; новая характеристика движущих сил, ведущих тенденций современности и т. п. Однако разработка этих вопросов требует их соотнесения с более общими представлениями марксистской науки.
«Классический» марксизм, марксизм Маркса и Ленина исходит из того, что социализм идет на смену капитализму, что рано или поздно капитализм будет вымываться из истории, а социализм (коммунизм) утверждаться в своей всемирности. В такой системе теоретических координат отношения между двумя мирами всегда (независимо от модификаций, изменений каждого из них) будут внутренне антагонистичными.
Суть антагонизма не в том, что кто-то в кого-то кидает бомбу, а в том, что прогресс одного типа общества отнимает исторический кислород у другого. В такой системе координат отношение между капитализмом и социализмом было и остается ведущей тенденцией, движущей силой, осью мирового развития. В такой системе координат повышение удельного веса общечеловеческих ценностей и интересов, деидеологизация международных отношений, вызванные угрозой экстремальных ситуаций (ядерная война, экологическая катастрофа), имеют свои имманентные пределы, заданные неустранимым расхождением идеологий и классовых интересов.
Но возможна иная исходная гипотеза. Предположим, характер мирового развития изменился настолько, что стало реальностью параллельное движение капитализма и социализма в своеобразном мире Лобачевского, где, как известно, параллели могут сходиться. Тогда социальные антагонизмы начнут стираться, затухать, а нарастающее конструктивное взаимодействие капиталистических и социалистических государств, «перестройки» внутри их могут привести к их прогрессирующему сближению, взаимопроникновению разных типов обществ, к синтезу, если угодно, принципов 1789 и 1917 годов. В таком случае теория классов и классовой борьбы требует пересмотра. Да уже и сейчас мы видим, что в развитых капиталистических странах и классы, и отношения между ними не укладываются в марксистские схемы. Притупляется острота классовых противоречий, усиливается значение компромиссов, национального консенсуса. Экстраполяция этих перемен на международные дела, на динамику исторического процесса приводит к выводу о том, что ведущей тенденцией, движущей силой мирового развития может стать (или уже становится?) сотрудничество двух общественно-экономических систем.
В новой системе координат гораздо более рельефно вырисовывается приоритет общечеловеческих интересов и ценностей. А в сферу деидеологизации постепенно втягивается и сама идеология, происходит становление деидеологизированной (общечеловеческой, «вселенской») идеологии.
Важное замечание в скобках. К сожалению, мы привыкли шарахаться из стороны в сторону, повторяя зигзаги дарованных свыше формулировок. Сказано «развитой социализм» — и дружный хор, почти как у Эсхила, подхватывает очередное «указание». Сказано «новая историческая общность» — и поток статей, книг, диссертаций смывает крупицы реальных знаний о «советском народе». Сказано «общечеловеческие интересы» — и вот уже упоминание о классах, классовой борьбе, классовом подходе становится признаком интеллектуальной отсталости, догматизма, чуть ли не антиперестроечных настроений.
В мои студенческие годы во имя классового подхода не допускались общие определения права и государства. А чье право? Чье государство? — грозно вопрошали идеологические жрецы конца 40-х — начала 50-х годов, — буржуазное или социалистическое? Позже явные глупости исчезли, но абсолютизация классового подхода продолжала душить науку. И нынешнее бегство от «классовости» — психологически понятная реакция на надоевшие упрощения. Чтобы выпрямить палку, ее надо выгнуть в другую сторону. Но именно — чтобы выпрямить…
Ссылаясь на многократно цитируемый ныне тезис Ленина о том, что «с точки зрения основных идей марксизма интересы общественного развития выше интересов пролетариата», некоторые товарищи склонны слово «выше» толковать в абсолютном, буквальном смысле. Мне кажется, это типичная схоластика. Реальная сфера общечеловеческих интересов отнюдь не находится где-то «выше», «над» классовыми интересами, в некоем бесклассовом оазисе. Общеклассовое — значит общее для всех классов. Общеклассовые интересы формируются там и постольку, где и поскольку перекрещиваются, совпадают, сливаются интересы всех классов и социальных групп. Общечеловеческие интересы по существу интересы межклассовые. Надклассовыми их делает политический выбор, признающий приоритет первых над вторыми. Скучно говорить все это. Но иногда приходится принимать правила игры, предлагаемые оппонентом.
Испытывая некоторое смущение перед модными общечеловеческими веяниями, сторонники прежней классовой чистоты и ясности тоже цитируют Ленина: «Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов». Поднимем перчатку. Ленин, находясь в эпицентре политической борьбы, нередко, выделяя политически главное, оставлял в стороне то, что имело теоретическое значение, но было второстепенным для данной исторической эпохи, политической ситуации. Поэтому не следует толковать его слова буквально. Религиозные, нравственные и прочие «фразы» не всегда сводятся к интересам классовым. Это было верно и до Ленина, и во время Ленина. Это тем более верно в наши времена.
Реальное политическое пространство многомерно. Анализ любого события, любого процесса требует изучения самых разных интересов — общечеловеческих, классовых, национальных, государственных (геополитических), религиозных. Причем в зависимости от региона, традиций, проблемы удельный вес, значение каждого вида интересов будут меняться. Если мы исследуем проблематику глобального ядерного конфликта, боремся за снижение ядерной угрозы, то здесь несомненен приоритет общечеловеческих интересов. Если мы изучаем причины, истоки ближневосточного конфликта, то на первый план выдвигаются факторы религиозного и национального порядка. А характер отношений между США и Никарагуа, США и Кубой невозможно понять, если отвлечься от классовых интересов и давления геополитических «императивов».
Конкретный анализ конкретной ситуации — одна из немногих «вечных истин» и науки, и политики.
Здесь скобки закрываются.
Существуют ли на сегодняшний момент данные, позволяющие предпочесть одну из двух координатных систем? Система последовательного подключения: торжествующий, улучшенный в результате перестройки социализм, социализм с человеческим лицом идет на смену загнивающему, несмотря на все перестройки, капитализму. Или система параллельного подключения: и социализм, и капитализм, меняясь, трансформируясь, переживая свои «перестройки», постепенно сближаются. Тогда я не был готов ответить на этот вопрос.
