— Ты как груз принимал, по частям или партией? — выслушав Ершова, спросил Бакшеев.
— Как всегда, загнали машину на весы, затем разгрузили, машину снова взвесили, а разницу высчитали.
— А в Хатанге груз на двухсоткилограммовых весах принимали, да? Тогда мне все понятно. С больших весов на малые — всегда недостача будет. Плюс законы физики. Вы на север три тысячи километров пролетели. Есть и нормы естественной убыли. Вот они, твои восемьдесят килограммов, и набежали. Ты хоть отметки в документах сделал, что упаковка не нарушена?
— Сделал.
— Тогда бояться нечего, — хлопнул по плечу Ершова Бакшеев. — Впредь только варежку не разевай. Ну а Ротов-то, Ротов… Уж кто-кто, а он-то эти вещи знает. Во дает, сразу же под суд.
— Михалыч, говорят, Ротов тебя в отряд работать приглашал? — уже другим, повеселевшим голосом спросил Ершов. — И вроде бы ты отказался. Зря ты так, без тебя дышать нечем стало.
— Скажешь тоже, — махнул рукой Бакшеев. Он вдруг почувствовал: ребячья радость прошла, все стало на свои места. Нельзя вернуть то, что не возвращается: молодость, силу, здоровье. Жизнь не остановишь. И остается одно: делать то, что ты можешь. На любом месте и в любых обстоятельствах.
Плачь, милая, плачь!
Кто вызывает ветер, тому не сеять.
Кто смотрит за облаками, тому не жать.
Глава первая
То, о чем поговаривало полстраны, к чему прямо призывали российские газеты, радио и телевидение, произошло — президент объявил о разгоне парламента.
Как только Ельцин закончил выступление, я начал собираться в Белый дом. Жена и ребятишки стояли в коридоре и испуганно следили за мною.
— Позвони брату, — застегивая куртку, тихо сказал я. — Если что, пусть поможет уехать домой.
Жена заплакала, я торопливо обнял ее и вышел. У подъезда столкнулся с продавщицей из соседнего дома; поймав косо брошенный торжествующий взгляд, я понял: этой минуты ждали. После очередного выпада в адрес парламента с телеэкрана кое-кто из живущих рядом москвичей начинал бросать в проходящих депутатов с верхних этажей гвозди, бутылки и прочий хлам.
«Надо позвонить, — подумал я, оглянувшись на свои окна. — Пусть эти дни посидят дома».
Я сел в машину к поджидавшим депутатам, и мы помчались в Дом Советов. Следом из бокового переулка выскочила черная «Волга».
«Ну вот, — подумал я, оглянувшись на сопровождающую машину, — скоро и в туалет водить начнут».
Я почти свыкся с мыслью, что телефоны депутатов прослушиваются, на каждого заведено особое дело, что голосования занесены в компьютер, и все голосующие давно разнесены по черным и белым спискам. События последних дней подтверждали: охота за парламентом вступила в завершающую стадию. Вокруг Москвы силами внутренних войск началась операция «Кольцо». Накануне одним из полков была блокирована гостиница «Москва» и произведена так называемая фильтрация. Большинство депутатов расценили ее как учебную тренировку, конечной целью которой было взятие Белого дома.
Город спокойно проглотил новость. Как обычно, мчались куда-то машины, перемигивались светофоры, ветер срывал с деревьев желтые листья, швырял под колеса. Серые дома равнодушно смотрели в темное московское небо — подумаешь, переворот. Первопрестольная видела и не такое. Почти у самого Белого дома сопровождающая «Волга» свернула в сторону.
Возле центрального входа уже начал собираться народ. Ветер рвал трехцветные имперские и красные флаги. Омоновцев, как ожидали, не было.
«Слава Богу, успели», — подумал я, показывая в дверях удостоверение дежурному офицеру из охраны Белого дома. Тот был уже в бронежилете, каске и с автоматом. Прижав к уху портативную рацию, офицер с тревогой поглядывал в окно.
— Передали, сюда движется ОМСДОН, — пояснил он, оторвавшись от рации. — Идет колонна машин.
— Что, могут пойти на штурм? — спросил я у стоявшего неподалеку председателя Комитета по делам ветеранов Александра Коровникова и удивился собственной наивности.
Коровников пожал плечами:
— Не думаю, что вот так сразу они бросятся выполнять приказ. Во всяком случае, мы сделаем все, чтобы этого не произошло.
— Тринадцатый, колонна движется по Садовому кольцу, — донеслось по рации.
— Седьмой, кто командует частью?
— Сергей Лысюк. «Витязи».
— Может, поговорить с ним?
— Бесполезно, — подумав, сказал Коровников. — Вот этот будет штурмовать красных, белых, голубых. Ему все равно. Был бы приказ.
— Тринадцатый, дивизия Дзержинского в казармах, — сообщил откуда-то из Москвы другой голос. — Действуют по обычному распорядку.
— Ну, это уже кое-что, — сказал Коровников и утер тыльной стороной руки лоб. — Может, и на этот раз хватит у правителей ума не нажимать на спусковой крючок.
К Александру подошел председатель Конституционного суда Валерий Зорькин и начал о чем-то его расспрашивать, а я по лестнице поднялся на свой этаж, добежал до кабинета, быстро разделся. Наткнувшись взглядом на телефон, поднял трубку и тут же понял — связь отключена. Власти учли промахи гэкачепистов.
После того как собралась сессия и на ней был объявлен исполняющим обязанности президента Руцкой, в зале пронесся шквал аплодисментов. Глядя на возбужденные лица товарищей, я подумал: «А не рано ли празднуем?»
После заседания депутаты ходили по коридорам, обнимали и поздравляли друг друга. Я не мог понять, с чем? С тем, что объявили Ельцина бывшим президентом, а Руцкого исполняющим? И что? Телевидение, радио, почта, телеграф в руках Ельцина. Армия, милиция, Министерство безопасности у него же. Что у депутатов? Конституция? Но мы столкнулись с теми, кто признает только право силы.
«Против лома нет приема, если нет другого лома», — крутилось в голове.
В эти часы были допущены первые промахи, ставшие впоследствии роковыми. Руководители фракций, посовещавшись в зале, отправили к Руцкому Павлова. Предложение было одно: не трогать Грачева и Голушко, чтобы не делать их своими врагами.
— Я тоже так считаю, — согласился Руцкой и ушел к себе.
Через некоторое время он появился в зале и огласил первые свои указы. Все было сделано наоборот. Руцкой «снял» Грачева и Голушко, назначив министром безопасности Баранникова и министром обороны Ачалова. Как выяснилось позже, Руцкой позвонил Грачеву и Голушко, предложив им прибыть в парламент. Те ответили отказом. И тут случилось то, о чем предупреждали многие: нельзя давать Руцкому шашку. Крошить капусту Александр Владимирович начал сразу же. В армии и Министерстве безопасности указы Руцкого восприняли кто с надеждой, кто равнодушно — ждали, чья возьмет. Ждал приказа и Лысюк.
На площадке возле мэрии стояли крытые машины. От ветра пузырился на кузовах брезент. Офицеры ОМОНа поглядывали на освещенный парламент. Вокруг Белого дома люди возводили баррикады, подтаскивали камни. А находившиеся внутри дома тайные осведомители по рациям докладывали: «В Доме готовы к любому развитию событий… Департамент охраны получил оружие… Прибыли люди из Союза офицеров»…
