Он узнал от Юнатана, какими дорогами нам предстояло ехать, а Юнатан спросил его, хочет ли он всё же пробираться дальше этой же ночью.
– Да, да, да, – сказал Урвар. – Если это необходимо, я на коленях поползу домой, в Долину Терновника. Не хочу я спокойно лежать здесь и ждать, пока кровавые псы Тенгиля с воем ринутся на нас в этом пещерном лабиринте.
Мы уже поняли, каков он, этот Урвар. Вовсе не сломленный узник, а мятежник, борец за свободу. Урвар из Долины Терновника! Когда я увидел его глаза, я понял, почему Тенгиль боялся его. Как он ни был слаб, в нём горел какой-то необыкновенный огонь, и только благодаря этому огню он смог пережить нынешнюю адскую ночь. Потому что из всех ночей в мире ни одна не могла быть хуже.
Длинная, как вечность, была эта ночь, полная опасностей. Но когда устаёшь по-настоящему, то уже не в силах думать о чём-либо ещё. Даже о том, что вот-вот могут нагрянуть кровавые псы Тенгиля. Да, ясное дело, я слышал, как они идут, – с воем и лаем, – но я не в силах был бояться. А вообще-то они быстро смолкли. Даже эти кровавые псы не решались углубляться в страшные лабиринты, где мы ползли наугад.
Долго, долго ползли мы, пока наконец не выбрались на свет божий, к Гриму и Фьялару, – исцарапанные, окровавленные и промокшие насквозь, мёртвые от усталости. Ночь кончилась, и настало утро. Урвар простёр руки, желая обнять землю, и небо, и всё, что он видел, но руки его бессильно упали – он спал. Мы погрузились в дремоту, все трое, и ничего не осознавали и не чувствовали почти до самого вечера. Наконец я очнулся. Это Фьялар толкал меня своей мордой. Он, верно, решил, что я уже выспался.
Юнатан проснулся тоже.
– Нам необходимо выбраться из Карманьяки до темноты, – сказал он. – Позже мы не найдём дорогу.
Он разбудил Урвара. И когда Урвар вернулся к жизни и сел, и вспомнил всё, что с ним было, и понял, что он уже на воле, слёзы выступили у него на глазах.
– Я свободен, – пробормотал он, – я свободен! – И, взяв руки Юнатана, он долго держал их в своих. – Ты вернул мне жизнь и свободу! – сказал он.
Он поблагодарил и меня, хотя я ничего не сделал, а только путался под ногами.
Урвар чувствовал себя хорошо, точь-в-точь как я, когда, избавившись от всех своих бед, оказался в Долине Вишен. И я от всей души желал, чтобы он тоже, живой и свободный, добрался бы до своей долины. Но до неё мы ещё не добрались. Мы всё ещё были в горах Карманьяки, где, верно, кишмя кишели солдаты Тенгиля, искавшие Урвара. Пожалуй, нам просто повезло, что они не нашли нас в нашей расселине, пока мы спали.
Мы сидели там, в этой расселине, и доедали остатки нашего хлеба. И время от времени Урвар повторял:
– Подумать только, я жив! Я жив и свободен!
Потому что он был единственный из узников пещеры Катлы, кто остался в живых. Всех остальных, одного за другим, принесли ей в жертву.
– Однако я верю в Тенгиля, – сказал Урвар. – Вот увидите, уж он-то позаботится, чтобы пещера Катлы не пустовала.
И снова на глазах его выступили слёзы.
– О ты, моя Долина Терновника, – сказал он, – долго ли ещё ты будешь томиться под властью Тенгиля?
Ему хотелось услышать обо всём, что случилось в долинах Нангиялы, пока он был в плену. Услышать о Софии, и о Маттиасе, и обо всём, что сделал Юнатан. И Юнатан рассказал ему обо всём, рассказал и о Юсси. Я был почти уверен, что Урвар тут же и умрёт, прямо на наших глазах, когда узнает, что это из-за Юсси ему так долго пришлось страдать в пещере Катлы. Прошло некоторое время, пока он снова стал самим собой и смог заговорить. И тогда он сказал:
– Моя жизнь не стоит ничего. Но зло, что Юсси принёс Долине Терновника, нельзя ничем ни искупить, ни простить.
– Прощённого или нет, его, верно, уже постигла заслуженная им кара, – произнёс Юнатан. – Юсси ты, Урвар, никогда больше не увидишь.
И тут Урвар впал в страшную ярость. Он хотел тотчас отправиться в путь. Казалось, он хотел сегодня же вечером снова начать борьбу за свободу. Он проклинал свои ноги, которые так плохо слушались его. Однако он вновь и вновь пытался подняться, и под конец ему всё же удалось встать на ноги. Он был очень горд, когда смог показать нам, что держится на ногах. И это было поразительное зрелище – Урвар, качавшийся взад-вперёд, словно его вот-вот сдует и собьёт с ног ветром. Это зрелище вызывало улыбку.
– Урвар, – сказал Юнатан, – нетрудно догадаться, что ты узник пещеры Катлы.
И это правда. Хотя мы все трое были грязны и окровавлены, но Урвар выглядел хуже некуда. Его одежда превратилась в лохмотья, а лицо едва можно было разглядеть, так оно обросло бородой. Видны были только глаза. Его удивительные, горящие глаза.
Через нашу расселину протекал ручей, и там мы смыли с себя всю грязь и всю кровь. Снова и снова окунал я лицо в холодную воду. Это было чудесно! Казалось, смываешь весь ужас пещеры Катлы.
Затем Урвар взял мой нож и срезал большую часть бороды и волос, так что стал чуть меньше похож на бежавшего узника. А Юнатан вытащил из своего вещевого мешка тот самый шлем и плащ, которые спасли его и помогли выбраться из Долины Терновника.
– Вот, Урвар, надень это, – сказал он. – Тогда, может, они решат, что ты человек Тенгиля, который захватил двух пленников и куда-то с ними спешит.
И Урвар надел на себя шлем и плащ, но ему это не понравилось.
– В первый и последний раз ты видишь меня в этой одежде, – сказал он. – От неё несёт насилием и жестокостью.
– Пусть несёт чем угодно, – сказал Юнатан, – только бы она помогла тебе добраться домой, в Долину Терновника.
Нам пора было в путь. Через несколько часов зайдёт солнце, а когда в горах станет темно, никто не посмеет ступить на тамошние опасные тропки.
Юнатан был серьёзен. Он знал, что нас ожидает, и я слышал, как он сказал Урвару:
– Думаю, в ближайшие два часа решится судьба Долины Терновника. Ты в силах так долго продержаться в седле?
– Да, да, да, – ответил Урвар. – Хоть десять часов, если тебе угодно!
Ему предстояло ехать на Фьяларе. Юнатан помог ему взобраться на лошадь. И он тотчас же стал совсем другим Урваром. Он словно вырос в седле и стал сильным. Да, Урвар был из породы храбрых и сильных людей, точь-в-точь как Юнатан. Один я был отнюдь не храбрым. Но когда мы взобрались на лошадь, и я обхватил руками Юнатана и приник лбом к его спине, мне показалось, что часть его силы перетекла ко мне, и я больше не боялся. И всё-таки я не мог избавиться от мысли, как было бы прекрасно, если бы нам не надо было постоянно оставаться такими сильными и мужественными. Подумать только, если бы нам хоть на несколько дней оказаться снова такими, как в те первые дни в Долине Вишен. О, как давно это было!
И вот мы двинулись в путь. Мы ехали навстречу солнечному закату, в ту сторону, где находился мост. Правда, нехоженых тропинок в горах Карманьяки было так много, и все они были такие путаные, что, кроме Юнатана, вряд ли кто мог разобраться в них. Нам повезло, что он каким-то удивительным образом умел находить нужные тропки.
