Я звоню Марго на следующий день, как только просыпаюсь. Рассказывая новости, я плачу снова, и она тоже. Марго подает идею провести мемориальную службу в Бельвью.
– Ты можешь сказать несколько слов, угостить всех печеньем, а гости поделятся своими воспоминаниями. Уверена, что ее друзьям понравится: они ведь тоже не могут попасть на похороны.
Я сморкаюсь.
– Сторми бы тоже понравилось.
– Я бы хотела быть на службе.
– Я бы хотела, чтобы ты там была, – говорю я, и голос дрожит. Рядом с Марго я сильнее.
– По крайней мере, там будет Питер, – говорит она.
Перед выходом в школу я звоню своей бывшей начальнице Джанетт в Бельвью и предлагаю устроить мемориальную службу. Она сразу же соглашается и говорит, что можно провести ее в четверг, перед бинго.
Но когда в школе я рассказываю об этом Питеру, он мрачнеет.
– Черт. Я должен идти на «Дни на лужайке» с мамой. – «Дни на лужайке» – открытое мероприятие для абитуриентов университета Вирджинии. Они посещают университет вместе с родителями, сидят на занятиях, осматривают общежития. Это большое событие. Когда я думала, что поступлю, то очень их ждала.
– Я могу не ходить, – предлагает Питер.
– Не можешь. Мама тебя убьет.
– Я переживу, – говорит он, и я ему верю.
– Все в порядке. Ты не знал Сторми.
– Да, но я хотел бы тебя поддержать.
– Главное – намерение, – говорю я.
Вместо черного я надеваю сарафан, который нравился Сторми. Он белый, с голубыми незабудками на подоле, короткими пышными рукавами, приоткрывающими плечи, и складками на талии. Я купила его в конце лета и надевала всего раз, когда заезжала в Бельвью по дороге в кино. Сторми сказала, что я выгляжу как девушка из итальянских фильмов. Поэтому я надеваю платье, белые сандалии, которые купила для выпускного, и кружевные белые перчатки, которые она бы наверняка оценила. Я нашла их в винтажном магазине «Былое» в Ричмонде и легко могу представить, как Сторми была в таких же в одном из котильонов
[34] или на субботних танцах. Кольцо с розовым бриллиантом я оставляю дома. Я надену его на выпускной, как хотела бы Сторми.
Я приношу с собой чашу для пунша, хрустальную чашу с орешками, стопку коктейльных салфеток с вышитыми вишнями, которые нашла на распродаже имущества, и скатерть, которую мы достаем на День благодарения. Кладу несколько роз на пианино, где любила сидеть Сторми. Пунш приготовлен из имбирного эля и фруктового сока, без алкоголя. Сторми бы возмутилась, но не все в доме престарелых могут пить алкоголь из-за лекарств. Однако я ставлю рядом с пуншем бутылку шампанского для тех, кто хочет добавить огонька. И наконец я включаю Фрэнка Синатру. Сторми всегда говорила, что он должен был бы стать ее вторым мужем.
Джон обещал прийти, если успеет вернуться из Род-Айленда. Я немного нервничаю, потому что в последний раз видела его почти год назад, в свой день рождения. Мы никогда по-настоящему не встречались, но почти начали, и для меня это имеет значение.
Постепенно появляются люди. Одна из медсестер привозит в кресле миссис Армбрустер, которая поддалась старческому маразму, но до того была со Сторми в дружеских отношениях. Мистер Перелли, Алисия, Шанис из приемной, Джанетт. Небольшая группа приятных людей. По правде говоря, в Бельвью остается все меньше людей, которых я знаю. Одни переехали к детям, другие умерли. Среди персонала тоже не так много знакомых лиц. Я и не заметила, как это место изменилось.
Я встаю посреди комнаты, сердце колотится в груди. Я ужасно нервничаю перед речью. Боюсь, что стану запинаться, что речь окажется недостойной Сторми. Я бы хотела, чтобы она мной гордилась. Все выжидающе смотрят на меня, кроме миссис Армбрустер, которая вяжет, глядя в пространство. У меня дрожат колени. Я делаю глубокий вдох и уже готова начать, когда входит Джон Амброуз Макларен в отглаженной рубашке и брюках хаки. Он садится на диван рядом с Алисией. Я машу ему рукой, он одобрительно улыбается в ответ.
Я снова делаю вдох.
– На дворе было лето 1952 года. – Кашлянув, я смотрю на листок. – По радио звучал Фрэнк Синатра. Лана Тернер и Ава Гарднер были звездами сезона. Сторми было восемнадцать. Она участвовала в марширующем ансамбле, ее ноги выбрали лучшими в конкурсе, и каждую субботу она ходила на свидания. В этот раз она шла с юношей по имени Уолт. Она на спор пошла купаться нагишом в городском озере. Сторми никогда не отступала перед вызовом.
Мистер Перелли смеется:
– Это правда.
Другие согласно ему вторят.
– Фермер вызвал полицию, и когда они направили фары на озеро, Сторми велела им отвернуться. В тот вечер домой она ехала в полицейской машине.
– Не в первый раз и не в последний, – выкрикивает кто-то, и все смеются, а у меня расслабляются плечи.
– Сторми за одну жизнь прожила больше, чем большинство за все свои годы. Она была как стихия. Она научила меня тому, что любовь… – у меня затуманиваются глаза, и я начинаю сначала. – Сторми научила меня тому, что любовь – это смелые решения каждый день. Так поступала Сторми. Она всегда выбирала любовь и приключения. Для нее они были неразделимы. А теперь ее ждет новое приключение, и мы желаем ей всего наилучшего.
Джон вытирает глаза рукавом. Я киваю Джанетт, она поднимается и включает стерео. Комнату заполняют звуки песни «Stormy Weather»: «Не знаю, почему нет солнца в небе…».
После речи Джон подходит ко мне с двумя пластиковыми стаканчиками с пуншем и с сожалением говорит:
– Она наверняка велела бы подлить ей спиртного, но… – Он вручает мне стакан, и мы чокаемся. – За Эдит Синклейр Макларен Шиэн, более известную как Сторми.
– Настоящее имя Сторми – Эдит? Оно такое серьезное. Женщина с таким именем должна носить шерстяные юбки и толстые колготки и пить по вечерам ромашковый чай. Сторми пила коктейли!
Джон смеется.
– Да, верно!
– Тогда откуда взялось имя Сторми? Почему не Эди?
– Кто знает? – с усмешкой говорит Джон. – Ей бы понравилась твоя речь. – Он смотрит на меня с теплом и одобрением. – Ты такая славная, Лара Джин.
Я смущаюсь и не знаю, что сказать. Хотя мы никогда не встречались, чувства у меня такие же, как при встрече с бывшим парнем, по крайней мере, мне так кажется. С долей сожаления. Привычно, но немного неловко, потому что так много осталось между нами невысказанным.
Потом он говорит:
– Сторми все просила меня привезти мою девушку познакомиться, а я так и не успел. Теперь чувствую себя виноватым.
Как можно более легким тоном я говорю:
– О, так ты с кем-то встречаешься?
Он всего секунду колеблется, а потом кивает.
