– В коридоре есть ролик для чистки одежды. А я не так часто ношу черное… – Наверное, нужно носить его чаще. Все блоги о моде подчеркивают важность маленького черного платья. Интересно, как часто я буду носить его в колледже?
– Ты часто наряжаешься в Сент-Эндрюс?
– Не особенно. Большинство людей даже на выход надевает джинсы и ботинки. Там не принято наряжаться.
– Даже если идешь в гости к профессору на бокал вина?
– На формальный ужин с профессорами надо приходить в вечернем, но домой они меня никогда не приглашали. Может, в Северной Каролине так принято.
– Может быть!
Марго показывает желтые резиновые сапожки.
– Оставить или выкинуть?
– Оставить.
– От тебя никакой помощи. Ты бы все оставила. – Она бросает сапожки в коробку с пожертвованиями.
Мои сестры умеют безжалостно выкидывать старые вещи. После того как Марго заканчивает сортировку, я еще раз перебираю коробку с пожертвованиями, чтобы проверить, нет ли там чего-то, что мне пригодится. Я оставляю себе резиновые сапожки и кожаные туфли на ремешках.
Вечером я иду чистить зубы, когда слышу в комнате Марго приглушенный голос Трины. Остановившись в коридоре, я подслушиваю, как раньше Китти.
– Немного неловко об этом говорить, но ты оставила это в ванной, а я убрала в ящик на случай, если ты не хочешь афишировать…
Марго прохладным тоном отвечает:
– Афишировать перед кем? Перед Китти?
– Может, перед папой… Не знаю.
– Мой папа – акушер. Он не первый раз видит гормональную контрацепцию.
– О, я знаю. Просто… – Тон у нее жалобный. – Я не знаю, секрет это или нет.
– Ладно, спасибо. Я благодарна за подход, но у меня нет секретов от папы.
Я сбегаю к себе в спальню, не дослушав ответ Трины.
Ой.
За день до вручения аттестатов Питер приходит в гости. Я пришиваю цветочки на академическую шапочку, Марго чистит фасоль. Она хочет попробовать сегодня новый рецепт. Китти смотрит телевизор, сидя в кресле-мешке. Идет одна из передач типа «У кого свадьба лучше».
– Может, устроим на свадьбе твоего папы церемонию с бумажным фонариком? – предлагает Питер. – Когда зажигают фонарик, загадывают желание и отпускают его в небо. Я видел такое в кино.
– Питер, это замечательная идея! – Я под впечатлением.
– Я тоже видела такое в фильме, – говорит Китти. – «Мальчишник в Вегасе – 2»?
– Ага!
Я скептически смотрю на них обоих. Питер торопливо добавляет:
– Мне кажется, это азиатская традиция. Это же хорошо?
– Это не корейская традиция, а тайская, – говорит Китти. – Помнишь, в фильме действие происходит в Таиланде?
– И это все равно неважно, потому что Трина не азиатка, – говорит Марго. – Зачем присовокуплять азиатскую культуру для ее свадьбы только потому, что мы азиатки? К ней это не имеет отношения.
– Не стоит так об этом говорить, – возражаю я. – Она хочет, чтобы мы чувствовали себя частью событий. Вчера она сказала, что было бы хорошо как-то выразить почтение к маме.
Марго закатывает глаза.
– Трина с ней даже не была знакома.
– Немножко была, они все-таки были соседями. Не знаю. Я думала, что, может, мы могли бы во время церемонии зажечь свечку… – Я обрываю фразу, потому что Марго явно не впечатлена. – Просто мысль, – добавляю я. Питер корчит гримасу.
– По-моему, это как-то неловко. Эта церемония про то, что папа и Трина начинают новую жизнь вместе, а не про прошлое.
– Это точно, – соглашается Питер.
Питер старается произвести впечатление на Марго. Он всегда занимает ее сторону. Я притворяюсь, что меня это раздражает, хотя на самом деле это трогательно. Он знает, насколько мне важно ее мнение, и понимает, какое место она занимает в моей жизни. Я не могла бы быть с парнем, который не знает, насколько важна для меня семья.
Когда Марго увозит Китти на фортепианное занятие, Питер спрашивает:
– Твоей сестре не нравится мисс Ротшильд?
Питер пока не привык называть мисс Ротшильд Триной и вряд ли привыкнет. В нашем районе никто из детей не называет взрослых по имени. Все говорят взрослым «мисс», «миссис» или «мистер». Кроме папы: к нему обращаются «доктор Кави».
– Не могу сказать, что Трина ей совсем не нравится, – говорю я. – Просто Гоу-Гоу к ней не привыкла. Ты же знаешь, какая она.
– Знаю, – отвечает Питер. – И Трину, и Марго. Она целую вечность привыкала ко мне.
– Не вечность. Просто обычно ты нравишься людям с первой минуты, – я смотрю на него искоса, – благодаря своему обаянию. – Питер морщится, потому что прозвучало это не как комплимент. – Гоу-Гоу не поддается обаянию, ей важно то, что внутри.
– Ну, теперь-то она меня любит, – самоуверенно говорит он. Но когда я не подтверждаю сразу, он спрашивает: – Правда? Ведь любит же?
– Любит, любит, – смеюсь я.
После того как Питер уезжает помогать маме в магазине, Марго и Трина ссорятся из-за полной ерунды – из-за волос и шерсти. Я глажу платье в прачечной и слышу, как Трина говорит:
– Марго, ты не будешь так добра вынимать волосы из стока после душа? Сегодня утром я убирала ванную и заметила их.
– Конечно, – быстро отвечает Марго.
– Спасибо. Просто не хочу, чтобы сток забился.
Через минуту Марго влетает ко мне в прачечную.
– Ты слышала? Поверить не могу! Откуда она вообще знает, что это мои волосы, а не твои или Китти?
– Твои светлее и короче, – замечаю я. – И мы с Китти убираем свои волосы, потому что знаем, что Трину это бесит.
– А меня бесит собачья шерсть на всей одежде! Мне уже кажется, что я ею дышу. Если ее так беспокоит порядок в доме, надо чаще пылесосить.
Трина появляется у Марго за спиной с каменным выражением лица и говорит:
– Я прохожусь пылесосом раз в неделю, как большинство людей.
Марго краснеет.
– Извини. Но если в доме собака линяет так сильно, как Симона, думаю, стоит пылесосить два раза в неделю.
– Тогда скажи это отцу, потому что он ни разу за все время, что я его знаю, не взялся за пылесос. – Трина уходит, Марго раскрывает рот, я принимаюсь гладить дальше.
– Это уже чересчур, как ты считаешь? – шепчет она мне.
– Но она права. Папа никогда не пылесосит. Он подметает и моет пол, но не пылесосит.
– Все равно!
– С Триной не стоит спорить, – говорю я. – Особенно когда у нее скоро месячные. – Марго таращится на меня. – Мы синхронизировались. Скоро и у тебя это случится.
