– Дилия! – попробовал образумить дочь Либнер. Однако та уже сама исчерпала запас ярости и выскочила, вон, размазывая слезы и едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. При этом Майк отметил, что фигура у Дилии действительно лучшая из всех, что ему довелось видеть на улицах города. У него ведь был небогатый опыт, поскольку кино он смотрел мало.
– Вы должны понять ее, Майк, – попробовал оправдать дочь Либнер.
– Я пытаюсь, сэр, – сказал Майк, изо всех сил подавляя в себе чувство обиды и... ревности. Дилия точно змея ранила его в самое сердце, жгучим ядом выдавливая из глаз Майка злые слезы.
Он прекрасно знал, да об этом нетрудно было и догадаться, что Мэнди перекати-поле. Она безвольно прибивалась к тем, кто платил за ее наркотики, и понятно, что никто из этих людей не покупал ей зелье просто так.
«Но теперь ее скитания закончились, – сказал себе Майк, словно давая клятву. – Теперь она со мной, и я буду о ней заботиться. Я найду хороших врачей и ее обязательно вылечат, поскольку теперь у меня есть деньги. А скоро их будет еще больше».
101
В отель Майк вернулся на такси, и следом за ним в холл вошел Гвинет. Его пулемет был завернут в тряпку, однако и так было понятно, что это какое-то оружие.
– Ну что, все прошло чисто? – спросил Гвинет.
– Ты же сам видел.
– Какой-то ты грустный.
Вместе они поднялись наверх и постучали в номер. Над дверью шевельнулась видеокамера, замок открылся.
– Как все прошло? – спросил Шило, пропуская их в комнату.
– Нормально, – ответил Майк. – Удалось договориться, и, кажется, они все поняли.
– Давай помогу тебе снять эту упряжь, – предложил Шило и осторожно стащил с Майка куртку. Затем достал тонкую отвертку и принялся разряжать опасный пояс.
– Как Мэнди? – спросил Майк.
– Спит, – не прерывая работы, ответил Шило. – Правда, сном я бы это назвал с большой натяжкой. Она все время что-то бормочет, а то поднимется и сидит на кровати. В стенку смотрит.
– Сколько раз она колола себе эту дрянь.
– Три раза.
Шило повернул какой-то винтик, и лампочка на электронном блоке перестала мигать.
– Ну вот, теперь все в порядке, – заключил он и помог Майку отстегнуть пояс.
– Какие еще новости?
– Приходил этот парень, которого ты сделал командиром «собак».
– Фагот?
– Да, Фагот. Он сообщил, что уже известил своих людей на острове о том, что правила игры меняются.
– Это хорошо, – сказал Майк, принимая протянутый Гвинетом бутерброд. – Послезавтра торги, и было бы неплохо, если б пригнали хотя бы голов пятьсот.
– Тут есть одна проблема, – заметил Шило, потирая подбородок.
– Какая? – сразу перестал есть Майк.
– Фагот сказал, что его люди видели отряд либеров. Недалеко от их острова...
– А вот это плохо. – Майк вздохнул и покачал головой. – Плохо это. Нужно спасти базу «собак». Они теперь наши единственные союзники.
– "Собаки" – наши союзники, – покачал головой Гвинет. – Жаль, Морган не дожил до этого момента.
– Да, – согласился с ним Майк. – Жаль.
Доев свой бутерброд, он запил его холодным то ли чаем, то ли витаминным кофе, а потом, уставившись в одну точку, просидел так целый час.
Ни Гвинет, ни Шило не беспокоили его, понимая, что так ему лучше отдыхается. Очнувшись, Майк отправился спать, а Гвинет и Шило с сомнением посмотрели ему вслед.
Когда дверь за Майком закрылась, Гвинет сказал:
– Не доведет его до добра эта девчонка. Она из него все силы вытянет – он уже спит на ходу.
– Может, и так, – согласился Шило, который, как всегда, занимался разборкой пистолета. – Может, и так, но тут уж ничего не поделаешь. Наш парень теряет весь свой здравый смысл, как только дело касается этой крошки.
102
Майк проспал совсем немного, часа два или три, а затем его разбудило легкое, но настойчивое прикосновение Мэнди.
Она сидела рядом с Майком, прямо на полу, как сидят собаки, и гладила его по плечу.
– Я знаю, кто ты, – сказал она и улыбнулась. Свет от уличных фонарей проникал сквозь неплотные занавески, и на лице Мэнди отображались замысловатые узоры.
– Ты – Майк, – сказала Мэнди. – Прошлой ночью мы с тобой летали...
– Правильно, – с облегчением ответил Майк. Он боялся, что Мэнди спутает его с кем-нибудь еще – например, с Дьюком.
– Я хочу снова полететь с тобой, – прошептала Мэнди.
– Для этого тебе нужно... уколоться? – то ли напомнил, то ли спросил Майк.
– Я уже, – радостно призналась Мэнди и уселась на Майка верхом. По улице проехала машина с включенными фарами, и луч света упал на лицо Мэнди. Выражение ее глаз поразило и даже слегка испугало Майка.
Потом все пошло, как и прошлой ночью. Та же страсть и напор со стороны Мэнди и тот же, не менее страстный отклик Майка. Однако что-то давало ему силы защищаться и не падать так глубоко в пропасть блаженства, где он пребывал всю прошлую ночь.
Между тем в движениях Мэнди и даже в ее голосе появились какие-то заметные изменения, какая-то нечеловеческая первобытная мощь. В один из последних аккордов Майк выгнулся дугой, но вместо того чтобы исторгнуть стон, неожиданно для самого себя сказал громко и отчетливо:
– Мэнди, тебе нужно лечиться...
– О да-а, милый, мы будем лечиться – ты и я.
– Я говорю серьезно, Мэнди, ты не должна больше колоть себе эту дрянь.
– Это не дрянь, Майк, – прошептала Мэнди, нежно водя пальчиками по его груди. – Это мое лекарство... И ты знаешь, я должна принять еще, а то мне сегодня плохо летается. Или это ты стал тяжелым, как Дьюк?..
Мэнди захихикала и поднялась, чтобы взять еще одну ампулу.
Майк же отвернулся к стене и решил во что бы то ни стало заснуть. У него с утра было намечено много дел, а эта наркоманка пусть колется, сколько ей вздумается. И вспоминает всяких там дькжов.
Однако он плохо знал Мэнди, которая, вколов новую дозу, снова завелась сама и в мгновение ока увлекла за собой Майка. И снова завертелась буря страсти, подхлестывая уставшую плоть и настойчиво тормоша сонный разум.
Лишь под утро, когда наслаждение, вперемешку с кошмаром, наконец иссякло, Майк забылся тяжелым сном. Он устал так, что мог проспать сутки кряду, но Шило растолкал его, когда еще не было и восьми.
– Майк, проснись! Майк! – Шило настойчиво тряс парня за плечо, однако его голова болталась, как у мертвого. Он был жив, но у него не было сил выбраться из объятий сна.
