Сионистское движение находило немало приверженцев среди евреев Российской империи. Но В.И. Ленин считал, что марксизм несовместим с национализмом, даже с самым справедливым, самым «чистым», самым тонким и цивилизованным309. На место национализма марксизм ставил интернационализм, слияние всех наций. Сионизм отвергался большевиками как разновидность национализма.
Вместе с революцией миф о земле обетованной в Палестине ушел в тень другого, ярко сиявшего мифа о создании социалистического общества – царства Божьего на земле – на земле бывшей царской России. Евреи были и среди творцов этого мифа, и среди потерпевших (представители крупного и среднего капитала, верхних и средних слоев российской интеллигенции). Позднее они были и среди палачей, и среди жертв, причем в больших пропорциях среди тех и других, чем их доля в общей численности населения.
В Советском Союзе официальная национальная, религиозная или расовая дискриминация в 20–30-х годах сменилась в общем-то официальным равенством. Антисемитизм не просто исчез из официальной практики, но был объявлен вне закона, стал уголовно наказуемым преступлением, как и другие формы национализма. В 1927 году соответствующая статья Уголовного кодекса РСФСР предусматривала минимум два года заключения для лиц, виновных в «пропаганде или агитации с целью возбуждать национальную и религиозную вражду»310.
Советское общество обеспечило невиданную ранее вертикальную и горизонтальную социальную мобильность для евреев. Среди лидеров Октябрьской революции было много евреев. Лев Троцкий – председатель Военно-революционного комитета Петрограда, а затем нарком по военным и морским делам, практически вторая после Ленина фигура в революции. Яков Свердлов – член Военно-революционного комитета Петрограда, с ноября 1917 года вплоть до своей смерти в 1919 году был председателем Центрального исполнительного комитета, что примерно соответствовало посту главы государства. Лев Каменев был заместителем председателя Совета народных комиссаров. Григорий Зиновьев, основатель и руководитель III Интернационала, возглавлял важнейшую в 20-х годах ленинградскую партийную организацию. «Ни в какой самой цивилизованной стране Запада, включая Францию, где евреи издавна были ассимилированы и стали пользоваться полными гражданскими правами (но где было дело Дрейфуса), подобные возможности для евреев были немыслимы… Хотя Блюм и возглавлял правительство Народного фронта», – писал французский публицист Анри Аллег311.
С конца Гражданской войны до начала Великой Отечественной 400–500 тыс. евреев Украины и Белоруссии переселились из местечек, чтобы начать новую жизнь в больших городских центрах, и начали сливаться по образу жизни с русским, украинским, белорусским населением.
Процент евреев, занявших официальные посты, был выше, чем их численность по отношению ко всему населению. В 1927 году евреи, составлявшие 1,8 % общего населения Советского Союза, 5,4 – населения Украины, 8,2 % – населения Белоруссии, занимали 10,3 % административных постов в Москве, 22,6 – на Украине, 30,6 % – в Белоруссии312. Но постепенно и на Украине, и в России, и в Белоруссии доля еврейских функционеров несколько уменьшилась.
В 1929 году евреи занимали 9 % всех постов комиссаров в Красной армии. Такие военачальники, как Якир, Фельдман, Гамарник, были евреи. Еще в 1939 году после процессов, осуждений, уничтожений из 139 членов ЦК 15 были евреями (11 % общего числа)313.
Среди семейного окружения Иосифа Сталина было довольно много евреев: зять, первый муж Светланы – Григорий Морозов, сноха, жена его сына Якова, жена брата его первой жены. В 20– 30-х годах Иосиф Сталин сотрудничал со многими евреями, и против него не выдвигалось обвинений в антисемитизме. Автор предполагает, что он был просто лишен любых национальных чувств, считая целые народы лишь пешками в борьбе за торжество марксизма-ленинизма и за личную тотальную власть.
Евреи устремились в образование, и они стали самой образованной этнической группой в Советском Союзе. На тысячу человек своей возрастной группы евреев, получивших высшее образование, в четыре раза больше, чем русских; в шесть раз больше, чем украинцев и казахов; в пять раз больше, чем эстонцев. По данным на 1966 год (пропорция ко второй половине 80-х годов изменилась лишь в результате массовой эмиграции в Израиль), евреи составляли 15 % всех врачей, 8 – журналистов, 10 – судей и адвокатов, 8 % актеров, музыкантов и артистов. На тысячу евреев было 22 научных работника против 4 для русских и 2 для украинцев. С 1941 по 1981 год десятая часть лауреатов Ленинской премии – 142 на 1347 человек – были евреи314. Все эти цифры учитывали лишь тех, кто официально признавал себя евреем.
Резко менялся образ жизни и тех, кто не пробивался в интеллектуальную или административную элиту страны. Было создано три автономных еврейских района, из них два – в Крыму. Но на этом рост еврейского сельского населения прекратился315.
Большая часть евреев перед революцией говорила на идиш. Иврит не был распространен. Его понимало лишь немногочисленное меньшинство, в основном глубоко религиозные люди. С распространением сионизма его изучение несколько усилилось, но незначительно.
В первые два десятилетия советской власти, с одной стороны, разрешалось развитие еврейской культуры, с другой – шел бурный процесс ассимиляции. В 1926 году идиш не считали своим родным языком 30 % евреев, хотя в конце XIX века он был родным для абсолютного большинства. Число начальных школ на идиш росло до начала 30-х годов, затем стало резко сокращаться. В 1933 году один из великих еврейских поэтов – Перец Маркиш печально писал: «Наш читатель нас покидает. Книга на идиш уже не является необходимостью»316. Соломон Рабинович, советский писатель и журналист, отмечал, что многие хотели ассимилироваться, слиться с большинством населения: «Поколение евреев, пришедших из провинциальных местечек, прогрессивно растворилось в массе других национальностей. Их дети получали образование, естественно, в другом окружении. Со временем русский, украинский или белорусский становились неизбежно разговорными языками в этих семьях…»317
Евреи отказывались от своего еврейского происхождения быстрее и радикальнее, чем это происходило во Франции или Германии. После победы революции они рвали связь с синагогой. Да и сами синагоги уничтожались в атеистическом государстве, как и церкви или мечети.
Переселяясь в большие города, евреи надеялись на полную интеграцию в советскую жизнь. Сознательно или нет, они расставались с «менталитетом гетто», в соответствии с которым в течение веков мир виделся разделенным на два противоположных лагеря – евреев и гоев. То, что эта новая жизнь означала быструю потерю «еврейского характера», не беспокоило большинство. Даже если у них сохранялись какие-то связи с культурой идиш, даже если они чувствовали привязанность к старым еврейским мелодиям или песням детства, даже если они оставались в чем-то преданными древним традициям, они поворачивались спиной к жалким перенаселенным местечкам и лицом к новому будущему в стране, где национальное и религиозное происхождение не должно было играть никакой роли.
