Спецкомиссия ООН в 1998 году фактически прекратила свою работу. В 2000–2002 годах Ирак не допускал инспекторов ООН в страну, требуя отмены экономических санкций.
Турция стала привилегированным торговым партнером401
В 90-х годах экономическое сотрудничество России со странами Ближнего Востока, за исключением Израиля, сократилось. В этот период Турция выдвинулась на первый план, и стороны убедились, что их экономики взаимодополняемые. Официальный товарооборот за тот же период вырос до 5 млрд долларов. Существенной стала «чемоданная» торговля. По оценкам, объем турецкого ширпотреба, поставляемого мелкими партиями, вырос до 5 млрд долларов в 2000 году, обеспечивая доходы десятков тысяч российских и турецких граждан. Российские туристы стали быстро «осваивать» турецкие курорты, и уже к концу 90-х годов российский туризм в Турцию стал массовым, а в нулевых годах вырос еще больше. Широкий размах приобрело турецкое подрядное строительство в России.
Все яснее высвечивались крупные совместные проекты. Растущая экономика Турции нуждалась в энергетических ресурсах, а Россия была энергоизбыточной страной.
В 90-х годах создавалась договорно-правовая база для взаимодействия и в экономической, и в политической областях.
В мае 1992 года между правительством Российской Федерации и правительством Турции было подписано соглашение о создании смешанной межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, а спустя несколько дней договор об основах отношений Российской Федерации и Турецкой Республики. Стороны подтвердили намерение поддерживать и укреплять добрососедские отношения, сложившиеся исторически, а также содействовать стабильности в регионе.
В апреле 1994 года было подписано соглашение о сотрудничестве по военно-техническим вопросам и в области оборонной промышленности. Стороны договорились о военно-техническом сотрудничестве по ряду важных направлений, в том числе по подготовке кадров. Россия согласилась поставлять вертолеты в Турцию.
Последовали соглашения о культурном и научном сотрудничестве, о туризме, о таможенных делах.
В ходе визита главы российского правительства В. Черномырдина в Анкару в декабре 1997 года было подписано сразу семь межправительственных соглашений, договоров и протоколов. Среди них соглашение об избежании двойного налогообложения в отношении налогов на доходы, о поощрении и взаимной защите капиталовложений, о сотрудничестве в области энергетики и др.
Но главным, безусловно, было соглашение о поставках российского природного газа в Турецкую Республику через акваторию Черного моря. Были определены объемы природного газа, которые Россия обязалась поставить, а Турция – закупить: стороны наметили увеличение объемов с 0,5 млрд куб. м в 2000 году, до 16 млрд в 2007–2025 годах и договорились построить газопровод: Россия – на своей территории и по Черному морю, Турция – на сухопутной части своей территории. В ноябре 1999 года был определен маршрут газопровода «Голубой поток» – от поселка Изобильное в России до города Самсун в Турции.
В апреле 2000 года было заключено соглашение о сотрудничестве в охране морских пространств на Черном море.
Отношения России с Турцией развивались неровно. Политические разногласия нередко сталкивались с экономической логикой. Одним из объектов взаимного непонимания стал нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан.
Откликаясь на призывы США и Западной Европы и надеясь получить дополнительные рычаги и доходы, Турция поддержала строительство этого нефтепровода, предназначенного для поставок нефти из региона Каспия в обход России. Это был политизированный трубопровод, который так и не стал работать на заявленную мощность.
Автор402. Наша позиция по поводу нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан как-то эволюционировала? Трубу заполнили или она осталась «белым слоном»?
П.В. Стегний. Это – «политическая труба». Все знают, что труба заполнена на одну треть. Все прекрасно знают, что в ближайшей перспективе, если не будет подключен трубопровод из Туркмении, все так и останется. В Азербайджане меньше нефти, чем тогда кричали. Но наша перепалка по «трубопроводной дипломатии» в первой половине нулевых годов мне никогда не казалась логичной. В компании с самого начала участвовал ЛУКОЙЛ. Он имел 7,5 %. Когда американцы начали делать все, чтобы у нас не было нефтепроводов и газопроводов Восток – Запад, мы вместо того, чтобы закрепиться в Баку – Джейхан, отозвали ЛУКОЙЛ. Это была ошибка.
Других пунктов разногласий и взаимных раздражений было немало. Москва осуждала турецкие вторжения в Северный Ирак, направленные против баз Рабочей партии Курдистана, руководившей вооруженной борьбой турецких курдов против центрального правительства. Не нравилось тогдашнее тесное сотрудничество Анкары и Тель-Авива. В Анкаре с раздражением воспринимали намерения России продать ракеты С-300 Кипру. По Боснии и Косову у Москвы и Анкары были разные позиции.
В армянско-азербайджанском конфликте Анкара, безусловно, была на стороне Баку. Москва призывала к политическому решению, как бы занимая объективистскую позицию, что интерпретировалось турками как «проармянский крен». Сотрудничество России и Армении действительно становилось все более тесным.
Российско-турецкие отношения отравлялись и чрезмерной турецкой активностью с антироссийской окраской в Средней Азии, и событиями в Чечне.
Автор. Когда еще Демирель был у власти (премьер-министр в 1991–1992 годах, а затем президент 1993–2000 годы), проявились дремавшие ранее настроения пантюркизма: «Мы будем лидерами турок (в турецком языке нет разницы – турки и тюрки), которые отделились от прежней России». Турки начали вкладывать деньги в школы, колледжи, приглашать к себе предпринимателей. Сами пытались вкладывать деньги. Но со временем оказалось, что эта шапка не по Сеньке, силенок не хватило. Это само собой затихло. А с Россией, наоборот, пошло вверх и вверх. Почему у турок самых различных политических ориентаций все-таки стал преобладать здравый смысл и некое чувство доброжелательности в отношении России? Как объяснить эти турецкие колебания?
П.В. Стегний403. После 1991 года турки сначала не могли понять, что происходит. Мы, то есть СССР, развалились для вида или всамделишно? Они не понимали наших отношений с Центральной Азией, тогда Средней Азией, наших отношений с Восточной Европой, ныне Центральной Европой. Они не представляли себе, надолго ли это. Поэтому при Демиреле с его «восточной политикой» была реакция – заполнить вакуум, застолбить как можно больше. Но это довольно быстро прошло.
Они не ожидали, что все посыплется так быстро и в Центральной Азии, и на Кавказе. Для них клише советских времен состояло в том, что Центральная Азия и Кавказ были единой системой в рамках СССР. Они не ожидали, что, когда магнитное поле дисциплины, в том числе партийной дисциплины, будет отключено, все развалится. Конечно, тут были и иллюзии, вскормленные Западом, и некие националистические настроения, которые искажали картину. В общем, они поняли, что не потянут Центральную Азию. У турок появлялись позитивные результаты только там, где они успевали создать фундамент экономического сотрудничества. Попав в Центральную Азию и на Кавказ, они вдруг увидели, что там главным было – как можно быстрее все разворовать. Турки, как и мы, не были готовы к тому, что эти страны, перепрыгнув через капитализм прямо в социализм, прыгнут назад, чуть ли не к феодализму племенного типа, и будут прекрасно себя чувствовать. По крайней мере, на психологическом уровне. Их, турок, все время «кидали» в Грузии, «кидали» в Центральной Азии.
