В августе 2009 года были подписаны сразу 5 соглашений и протоколов. В том числе: Соглашение о сотрудничестве в области использования атомной энергии в мирных целях, Соглашение об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках, Меморандум между Федеральной таможенной службой (ФТС России) и Таможенным департаментом Турецкой Республики по таможенным процедурам, Протокол о сотрудничестве в нефтяной сфере, Протокол о сотрудничестве в газовой сфере463.
Сфера сотрудничества дополнилась Соглашением по морскому транспорту, Соглашением об организации смешанного международного железнодорожно-паромного сообщения через порты Кавказ (Российская Федерация) и Самсун (Турецкая Республика), Соглашением об условиях взаимных поездок граждан Российской Федерации и граждан Турецкой Республики, Соглашением о воздушном сообщении464.
Итак, в нулевых годах и в начале второго десятилетия XXI века отношения России и Турции по ключевым направлениям развивались исключительно успешно. Ни с одной страной Ближнего и Среднего Востока, ни с одной натовской страной не был достигнут подобный уровень сотрудничества по объему и разнообразию.
Стороны заключили ряд основополагающих договоров, две совместные декларации, определявшие параметры взаимных интересов. Резко возросли политические, военные, культурные связи. Но полномасштабное участие Турции в НАТО, сложившиеся отношения с США и ведущими европейскими государствами, возрождение неоосманских тенденций во внешней политике Турции – все это делало российско-турецкие отношения заложником сил, направленных против их развития, и даже создавало угрозу отката назад. Но об этом – позднее.
«Добрый сосед, а соседей не выбирают». Российская Федерация и Иран
В нулевых и 90-х годах XXI века российско-иранское сотрудничество знало взлеты и падения. В Тегеране и Москве звучали как позитивные, так и негативные оценки друг друга. Но факторы, действовавшие на сближение сторон, победили.
Президент Ирана Хасан Роухани говорил: «Надеюсь, что исторически сложившиеся связи и сотрудничество между Ираном и Россией будут развиваться. Российская Федерация занимает особое место во внешней политике Ирана, и новое правительство уделит первостепенное внимание этому направлению»465. Президент В.В. Путин также высказывался оптимистично: «Мы знаем, как много всего сегодня в мировых делах крутится вокруг иранской ядерной проблемы, но мы в России знаем другое: Иран для нас – добрый сосед, а соседей не выбирают. И у нас очень большой объем сотрудничества был, есть и наверняка будет»466.
Разгром талибов в Афганистане и режима Саддама Хусейна в Ираке объективно вывел Иран в начале XXI века на роль сильнейшей региональной державы. Правительство в Багдаде, в котором доминировали шииты, становилось союзником Тегерана. В Иране были одни из самых многочисленных вооруженных сил в регионе – от 540 до 900 тыс. человек, растущая военная промышленность467.
Россия и Иран стремились обеспечить стабильность в Закавказье и Центральной Азии, не допустить доминирования здесь какой-либо нерегиональной державы, прежде всего США, поднять на новый уровень торгово-экономическое сотрудничество, совместно бороться с наркобизнесом. В противоположном направлении действовал фактор иранской ядерной программы, политического, экономического, медийного давления США и других стран Запада и Израиля на Россию в связи с Ираном.
Отношение России к иранской ядерной программе было неоднозначным. Безусловно признавая право Ирана на развитие мирного атома в энергетике и других отраслях и участвуя, вопреки давлению Запада, в строительстве атомной электростанции в Бушере, Россия безусловно и энергично отвергала саму возможность создания Ираном ядерного оружия. Эвентуальное появление атомной бомбы у Ирана считалось в Москве неприемлемой угрозой безопасности России, а также стабильности и миру во всем регионе Ближнего и Среднего Востока. Появись это оружие у Ирана, следующие на очереди были бы Саудовская Аравия, Турция, а затем и Египет.
Были или нет у иранского руководства реальные планы создания ядерного оружия? На этот вопрос вряд ли будет дан ответ в ближайшие годы. Автор не исключает того, что после применения саддамовским Ираком отравляющих газов в войне против Ирана, после появления ядерного оружия у Северной Кореи, что по сумме причин осталось безнаказанным, иранское руководство, возможно, приняло решение, которое условно назовем «Без пяти минут двенадцать».
Речь могла идти о создании научно-технического потенциала для производства атомной бомбы, если бы не удалось обеспечить безопасность страны и режима политическими и обычными военными средствами. Замороженные после исламской революции ядерные исследования были возобновлены, у «отца пакистанской бомбы» Абдул Кадыр Хана были приобретены первые центрифуги для обогащения урана и чертежи их производства.
Число центрифуг к 2015 году достигло примерно 19 тыс., то есть выросло стократно, не говоря об увеличении в разы мощности их второго поколения. Были оживлены старые и втайне развернуты новые центры ядерных исследований, из-за границы возвращены многие эмигрировавшие иранские атомщики.
При этом руководство Ирана действовало осторожно, учитывая, что даже сфабрикованные обвинения в наличии у Ирака оружия массового уничтожения (ОМУ) были формальным предлогом для вторжения США и их союзников в эту страну в 2003 году. Учитывалась и медийная, и кибервойна, развернутая Соединенными Штатами, другими странами Запада и Израилем против Ирана.
В целом Иран стремился не выходить из Договора о нераспространении ядерного оружия и не нарушать его положений. Но в ряде случаев его действия не декларировались и вызывали подозрение и вопросы у МАГАТЭ. Сначала оно воздерживалось от передачи иранского досье в Совбез ООН, но затем сочло это возможным, видимо, под давлением Соединенных Штатов и Израиля.
Академик А.Г. Арбатов, крупный специалист по проблемам безопасности в современном мире, считает, что заблаговременное создание крупных обогатительных предприятий не было оправдано мирными нуждами, тем более что «топливо» для новых АЭС по сложившейся практике предполагала поставлять Россия, причем на протяжении всего срока эксплуатации реакторов. Большие подозрения вызывало и то обстоятельство, что строительство иранских обогатительных комплексов велось тайно468.
Россия вместе с другими постоянными членами Совбеза четырежды (начиная с 2006 года) голосовала за резолюции по санкциям ООН против Ирана. Кризис вокруг ядерной программы Тегерана нарастал в 2002–2005 годах. На президентских выборах 2005 года в Иране победил Махмуд Ахмадинежад. Политика и антиизраильская и антиамериканская риторика нового иранского президента вызывали растущую негативную реакцию на Западе, что затруднило действия России, направленные на политическое урегулирование проблемы.
«Напряжение вокруг иранской ядерной программы уже несколько раз приближалось к критической черте, за которой был возможен старт военной операции против Ирана со стороны Израиля и США», – считают авторы обозрения в РСМД469. В обстановке истерии стали всерьез говорить о возможности израильского или американского военного удара по Ирану. Речь фактически шла о региональной войне.
