Оставшиеся в тени из-за гражданской войны в Ливии политические страсти в Египте не утихали и в последующие месяцы. Еще и еще раз менялся состав правительства. Многие требовали демонтажа всей структуры безопасности. Шли столкновения между противниками и сторонниками этих мер, были жертвы. В Каире были сожжены штаб-квартира тайной полиции, а еще ранее – здание ЦК бывшей правящей Национально-демократической партии. После того как на площади Ат-Тахрир в ходе антиправительственного восстания обнялись полумесяц и крест, вражда на улице вновь разделила коптов-христиан и мусульман. Произошли кровавые стычки, были сожжены церкви.
Власть в стране взял и пока что сохранял Высший совет вооруженных сил во главе с Тантави. Но лишь единицы знали, что накануне этого решения начальник египетского Генштаба Сами Энан несколько дней сидел в Вашингтоне, в Пентагоне, согласовывая с американцами план действий. Было решено пожертвовать Мубараком, но сохранить власть в руках военных, которые должны были начать реформы.
Народ не знал закулисной истории и ликовал.
Но революции имеют свою логику. Ее составная часть – наращивание требований.
Улица не просто кричала и митинговала. Она добивалась многого. Военный совет отступал шаг за шагом. Была распущена НДП и конфискованы ее фонды и ее имущество. Мубарака и его сыновей отдали под суд. Еще несколько десятков высших коррупционеров оказались за решеткой. Толпа требовала крови. Пока своих робеспьеров, троцких или свердловых не появилось. Но кто знал, что будет дальше… Были смещены все руководители государственных СМИ. Свободная печать воздействовала на политику и кадровые назначения.
Но, как и в любой революции, все было хаотично и противоречиво. Бастовали студенты, требуя повысить отметки, полученные ими на экзаменах. Бастовали ученики старших классов школ, требуя облегчить учебные программы. В социальных сетях молодые активисты распространяли призывы к соотечественникам соблюдать правила дорожного движения и не свинячить на улицах (вспомним: «Граждане! Будьте культурны! Не плюйте на пол, а плюйте в урны!»).
Поступали сообщения о том, что салафиты (крайние исламисты) разрушали надгробья и склепы над могилами святых, почитаемых суфиями, мусульманскими мистиками. Шли столкновения на кладбищах. Из Афганистана, Пакистана, из стран Западной Европы возвращались сотни членов «Аль-Джихад аль-Ислами» и других террористических мусульманских организаций. Они, мол, были борцами с прежним деспотичным режимом Мубарака. Все тревожнее были сообщения о ситуации в экономике. Люди ожидали немедленного улучшения своего положения, а оно ухудшалось. Доходы от туризма резко упали. Удар пришелся по служащим гостиниц, гидам, торговцам, шоферам такси. Золотовалютные резервы страны сократились на несколько миллиардов долларов. Из страны «убежали» многие миллиарды долларов частных вложений.
В Каире автор беседовал с теми, кто через Интернет, «Фейсбук», «Твиттер», «Ютьюб» стал организатором египетской революции. Не важны их имена, они их не скрывали, «пожалуйста, цитируйте нас», но их не знала наша публика. Брендом этой группы стал их приятель У. Гонем (о нем – ниже). Он был занят в день встречи. Раскованные, образованные ребята. Совершенно искренние. Патриоты. Революционеры. Один из них на площади Ат-Тахрир потерял глаз… Умные и, пусть простят они меня, наивные, увлеченные западными лозунгами и ценностями.
Постарался расположить их к себе. Раскрыл свою книгу «Египет и египтяне»536 и прочитал посвящение и заключение. Им понравилось. Сказал, что приехал учиться, а не учить, изучать обстановку, и потекла откровенная беседа с жаркими спорами537.
– Когда вы решили, что настал час Х для революции?
– Мы не планировали революции. Мы не собирались устраивать революцию, хотя знали об успехе наших тунисских братьев. Мы призвали людей на демонстрацию против ненавистной полиции. Хотели испортить праздник полиции 25 января. Рассчитывали, что на демонстрации выйдут тысяч сорок, а вышло больше двухсот тысяч. Были жертвы. А дальше стало ясно: народ не хочет Мубарака. 28 января после пятничной молитвы на улицу вышел миллион протестующих и еще несколько миллионов по всей стране. Ненависть вырвалась наружу. А дальше – дело известное. Полиция после нескольких попыток расправиться с демонстрантами разбежалась, а армия была вместе с народом.
– Каковы ваши задачи?
– Демократия. Возвращение человеческого достоинства. Возвращение величия Египта. Свобода. Свободные выборы.
– Знаете ли вы, что все революции всегда приводили к экономическому упадку? Люди надеялись на немедленное улучшение ситуации, на немедленное улучшение своего личного положения. Но этого не будет.
Один из них сказал:
– Но ведь коррупционеры перевели за границу десятки миллиардов долларов. Мы их вернем.
– Простите, – возразил я, – из Африки за пятьдесят лет независимости был незаконно вывезен почти один триллион долларов. Вы знаете, сколько удалось вернуть за многие годы усилий? Один миллиард – одну тысячную часть награбленного.
Ребята погрустнели. Но потом один из них сказал:
– Но мы же нужны демократическому Западу. Запад нам по может.
…Офис «Братьев» в одном из отдаленных районов Каира. Скромное, непритязательное жилище. Охраны почти не было или ее не было видно. Сновали посетители. Руководители в отутюженных европейских костюмах, с галстуками, бороды аккуратно подстрижены. Речь одного из руководителей «Братьев-мусульман» Саада Хусейни была спокойной и взвешенной. Мы говорили по-арабски, но тут же сидел готовый помочь дипломант московского Менделеевского института, кандидат химических наук, женатый на русской. Мой собеседник – бывший член парламента созыва 2006–2010 годов – был официальным представителем фракции «Братьев-мусульман» в том парламенте. В следующий парламент подручные Мубарака не пропустили «Братьев».
Беседа была дружеской и откровенной. «Братья» по решению нашего суда 90-х годов числились «преступной террористической организацией». Поэтому у нас с ними не было официальных контактов. Президент России Д.А. Медведев только что освободил меня от должности своего представителя по связям с лидерами африканских государств. Поэтому я как свободный ученый мог встречаться с кем угодно538.
– Наконец-то вы пришли к нам, в нашу штаб-квартиру. Мы, «Братья», всегда хотели встречаться с русскими и вести открытый диалог, – говорил Саад Хусейни. – Это в интересах России, Египта и всего человечества. Мы помним, как вы помогали Египту и Палестине, мы помним, как вы помогали создавать наши вооруженные силы, строить высотную Асуанскую плотину, возводить заводы, готовить кадры. Мы этого не забудем. После распада СССР в мире образовалась пустота. Раньше был баланс сил в интересах человечества, а значит – и в интересах арабских стран. Сейчас баланс нарушен. Россия – великая держава, и она должна играть большую роль в мире, в том числе в нашем регионе.
– А какова ваша позиция в отношении конкретных событий?
– Напомню, что когда Грузия вела войну в Осетии, а министром обороны Грузии тогда был гражданин Израиля, мы поддерживали Российскую Федерацию, мы поддерживали Россию в войне против Грузии. Мы приветствуем диалог с русскими в любом формате, или на официальном уровне, или в рамках НПО в интересах двух стран. Но препятствия – с вашей стороны. Мы очень сожалеем, что в России все еще числимся в «черном списке» террористов и преступников. Наши постулаты следующие: упадок нравов в мусульманском мире предполагает неприятие и осуждение «других», вызывает волну экстремизма и терроризма. Мы понимаем, почему рождается насилие. Но мы против насилия, против терроризма, хотя мы за право сопротивляться агрессии и оккупации. Мы осудили теракты 11 сентября в США. Именно мы сдерживаем терроризм в мусульманском мире, поэтому некоторые террористы называют нас «неверными». Резюмирую свои слова: мы хотим больше связей с Россией, мы ждем снятия с нас обвинений в терроризме. Вы уже опаздываете, а кто опаздывает, тот теряет позиции.
