Накануне сирийского кризиса отношения между Ираном и Сирией складывались в рамках сотрудничества близких, пожалуй, даже стратегических союзников. Были и различия, которые заключались в стремлении Сирии сохранять дружеские отношения с арабскими суннитскими режимами в надежде получать существенную финансовую помощь. Но с начала сирийской гражданской войны расклад симпатий и антипатий определился. Иран оказывал сирийскому правительству логистическую, техническую, финансовую поддержку, участвовал в подготовке сирийской армии698. В Сирию якобы шли поставки иранского оружия.
Поддержка Сирии соответствовала стратегическим интересам Ирана. Но конкретных проверенных цифр нет.
Иранские спецслужбы тесно сотрудничали с сирийскими. Иран обеспечивал сирийцев современной техникой, чтобы отслеживать телефонные разговоры, компьютерные социальные сети699. Его технологии были одними из самых совершенных в мире.
Некоторые источники утверждали, что к концу 2013 года у Ирана в Сирии уже был как гражданский, так и военный персонал численностью до 10 тыс. человек, в том числе боевые подразделения. Цифры до сих пор различаются – от сотен до 10 тыс. военнослужащих.
Глава Корпуса стражей иранской революции (КСИР) Касем Сулеймани якобы не только разрабатывал военную стратегию сирийского правительства, но и помогал в реорганизации вооруженных сил режима, в подготовке проправительственного ополчения. Сирийская оппозиция утверждала о якобы фантастической финансовой помощи Ирана. Хотя ее цифры просто нереальные, из Ирана в Сирию действительно шла помощь нефтью, горюче-смазочными материалами, продовольствием. Часть ее направлялась напрямую через Ирак, где дружественное Ирану и Сирии шиитское правительство беспрепятственно пропускало иранские самолеты, несмотря на недовольство Вашингтона.
Считалось, что летом 2013 года именно благодаря участию в гражданской войне Ирана и «Хезболлы» правительственная армия добилась значительных успехов.
По неподтвержденным данным, КСИР потерял более 1100 человек в Сирии в 2013 году. 360 из них были именно иранские офицеры, а остальные – наемники, в основном из Афганистана, а некоторые – из Пакистана, которые служили за деньги и в надежде получить иранское гражданство. В 2013 году в боях погибло несколько иранских генералов700. В Сирии якобы воевали и бойцы иранского военизированного ополчения Басидж и шиитские ополченцы из Ирака. Некоторые определяют их численность как «тысячи»701. Приводятся цифры потерь иранцев в 2015 году: 121 военнослужащий из Корпуса стражей702, но эти цифры расходятся с другими.
В апреле 2014 года Хоссейн Амир-Абдолахиан, заместитель министра иностранных дел Ирана, заявил: «Мы не стремимся, чтобы Башар Асад оставался пожизненным президентом. Но мы не согласны с идеей использования экстремистских сил и терроризма для того, чтобы свергнуть Асада и сирийское правительство»703. Возможно, в этой фразе концентрированно выражалась иранская политика: Тегеран на Асада лично не делал ставку. Но в беседах с автором этих строк иранцы неоднократно говорили о том, что на данный момент стабильность в государстве, на территориях, контролируемых режимом, обеспечивает Асад, и переходный период невозможно начинать с его отстранения от власти.
Шла координация действий между Москвой и Тегераном, особенно в начале первой половины 2015 года, когда для режима складывалась критическая ситуация704.
Отношение израильского правительства к гражданской войне в Сирии сводилось к главному вопросу: что выгодно для безопасности Израиля? Победа джихадистов была бы опасной: на линии перемирия на Голанских высотах появились бы не отдельные отряды, а армия оголтелых фанатичных врагов Израиля. Победа Б. Асада? Казалось бы, за десятки лет правления отца и сына Асадов никаких инцидентов на линии перемирия не было. Но традиционная антиизраильская риторика баасистов, близкие отношения с Ираном, союз с «Хезболлой», которая фактически нанесла поражение израильской армии во время краткой войны в Ливане в 2006 году, – все это не допускало мысли о возможной победе и укреплении режима.
Эта логика вела к заинтересованности израильского руководства в продолжении гражданской войны в Сирии: пусть противники Израиля истребляют друг друга. Антипатия к баасистам перевешивала. Были сообщения о поставках израильского оружия оппозиции, о лечении боевиков ССА в израильских госпиталях. В сентябре 2014 года израильтяне сбили сирийский бомбардировщик Су-24 в контролируемом Израилем воздушном пространстве над Голанскими высотами705.
Авиация Израиля нередко била по отрядам «Хезболлы» – союзникам Б. Асада, а заодно по позициям сирийской армии в координации с джихадистами, но никогда – по самим джихадистам. Российский МИД заявил, что неспровоцированные действия Израиля в отношении Сирии «грубо нарушают Устав ООН и являются «неприемлемыми», какими бы мотивами это ни оправдывалось».
А что дальше? Как виделось будущее соседей Израиля – Сирии и Ирака? Выражая мнение значительной части правящей элиты, бывший министр обороны Израиля Моше Яалон заявил 27 февраля 2017 года на заседании дискуссионного Валдайского клуба в Москве: «Сирия и Ирак – искусственные государственные образования, на их месте появятся сирийский Алавистан, сирийский Курдистан, пара суннистанов, в Ираке – Курдистан, Шиитостан и т. д.».
Дальше деклараций дело не шло, отношения России и Израиля оставались ровными. В мае 2013 года премьер-министр Израиля Б. Нетаньяху посетил Москву. Одна из целей визита была вновь убедить российское руководство не поставлять Сирии ракетные комплексы ПВО С-300 и другие ракетные системы.
В ряде государств Европейского союза через два-три года после начала гражданской войны в Сирии стали набирать оборот дискуссии относительно того, «правильную» ли сторону в сирийском конфликте поддерживают европейцы и что делать с сотнями джихадистов, которые едут в Сирию из государств Старого Света.
В Сирии террористическое движение было наиболее структурировано и организовано, а в ЕС проживало 19 млн мусульман. На это накладывались оценки ряда западных аналитиков о том, что ближневосточные светские националистические правительства, традиционно борющиеся с исламистами, для Европы гораздо удобнее, нежели власть джихадистов, априори враждебно настроенных к западной культуре и традициям.
Постепенно европейцы стали понимать, что, учитывая тесную связь радикалов на Ближнем и Среднем Востоке с евроотделением Аль-Каиды (Каида аль-джихад фи уруба), открывалась возможность настроить часть мусульманской молодежи против Запада.
В беседах с автором этих строк британские политологи в 2014 году откровенно говорили, что Запад совершил в Сирии три ошибки. Первое: Башар Асад оказался не растерявшимся интеллектуалом, а сильным лидером. Второе: режим сохранил преданность армии и органов безопасности, не было массового дезертирства. Третье: у режима сохранилась социальная база не только среди алавитов и христиан, но также среди значительной части суннитов. К сожалению, интеллектуальные изыски «высоколобых» исследователей не меняли политического курса стран Запада. Ведь «сверхзадача» состояла не только в свержении баасистского режима («а что будет потом – разберемся»), а в нанесении поражения России и Ирану. Сон разума охватил западные правительства.
