Наконец, нелишне учитывать мощное влияние антироссийски настроенных западных СМИ, которые получили дополнительный повод создать альтернативную, виртуальную реальность, в которой России отводилась роль «деспота», помогающего «кровавому режиму» «уничтожать» собственный народ. Россия была персонифицирована в образе ее президента, что облегчало воздействие на массовую аудиторию. Впрочем, в информационной войне в киберпространстве Россия наносила и существенные контрудары.
В целом российская военная кампания в Сирии означала на начало 2017 года крупный военно-политический успех. Нельзя употреблять слово «победа», потому что она подразумевает набор других критериев: что считать «победой» или «поражением» в той зыбкой ситуации, которая сложилась в целом в мире и в особенности на Ближнем и Среднем Востоке? Силовые действия против экстремистских, террористических организаций и их разгром, одновременно запуск политического процесса между правительством и «здоровой» оппозицией, формирование переходного правительства, выработка конституции, выборы в стране – вот это и означало бы победу российской политики. Парадоксально, но это была бы и победа западной политики, если ее понимать с точки зрения реалий, национальных интересов, а не задачи унизить, ошельмовать Россию и привести к власти кого угодно, только не друзей России, а дальше – хоть трава не расти.
«Россия выступает за политическое урегулирование ситуации в Сирийской Арабской Республике и определение будущего страны сирийским народом на основе положений Женевского коммюнике от 30 июня 2012 года, заявлений Международной группы поддержки Сирии и соответствующих резолюций Совета Безопасности ООН. Россия поддерживает единство, независимость и территориальную целостность Сирийской Арабской Республики как светского, демократического, плюралистического государства, представители всех этноконфессиональных групп которого будут жить в мире и безопасности и пользоваться равными правами и возможностями», – говорится в концепции внешней политики России 2016 года840.
Стратегия выхода из ситуации остается сложной задачей. Россия смогла сыграть в Сирии, но только в Сирии, решающую роль. Если быть реалистами, стоит заранее признать, что в целом на Ближнем и Среднем Востоке она в силу прежде всего экономических обстоятельств не может играть первую скрипку, тем более быть дирижером. У стран региона по-прежнему главные направления экономического сотрудничества направлены на США, Западную Европу, Китай и поднимающуюся Индию. Россия в экономической области останется в регионе на вторых-третьих ролях. Поэтому стремление к нахождению общих позиций с Западом остается существенным вектором ее политики.
Действия ВКС в Сирии вызывали в целом положительную реакцию российского населения, униженного долгими годами небрежения со стороны Запада. Произошел взлет популярности президента В.В. Путина в годы, когда страна попала в полосу экономического кризиса, а уровень жизни большинства несколько упал. Конечно, главной причиной этого феномена была его твердая позиция по Крыму. Действия в Сирии («мы своих друзей не бросаем») добавляли популярности президенту РФ. Это отвечало специфике внутренней ситуации. Но одновременно создавалась опасность, что кто-нибудь из политической элиты будет увлечен именно таким способом укрепить существующую структуру власти.
На политику по отношению к Сирии воздействовал и другой фактор, которого в Москве и не скрывали. Речь идет о симпатиях части экстремистски настроенного мусульманского населения как в самой России, так и в бывших советских республиках к ИГИЛ, ан-Нусре и другим террористическим организациям.
Когда начались действия воздушно-космических сил в Сирии, в рядах джихадистов численность выходцев из России и Средней Азии определялась в 2 тыс. человек. Через полтора года военных действий называлась уже цифра 7 тыс. человек841. Это означало, что, несмотря на определенные потери, какая-то часть обстрелянных и фанатизированных боевиков будет возвращаться в Россию и создавать или спящие, или действующие ячейки джихадистов, готовые к терактам. Задача внутренней безопасности, межконфессионального сотрудничества, укрепление традиционной российской толерантности по-прежнему стояла на повестке дня. Нужно было пройти по узкой тропинке применения силы в отношении джихадистов и соблюдения уважения к исламу и мусульманам.
Кто из региональных и внерегиональных акторов выиграл и кто проиграл в Сирии? О США мы будем говорить особо.
Турция, заняв изначально позицию поддержки оппозиции, в том числе исламистской, неожиданно столкнулась с внутренней дестабилизацией по комплексным причинам. А появление на ее границах еще одного автономного курдского района (Рожава) создало дополнительную тыловую базу для боевых отрядов Курдской рабочей партии, которая ведет вооруженную борьбу против Анкары. Временное обострение отношений с Россией стоило ей серьезных экономических потерь и ослабления геополитических позиций. В целом вмешательство в Сирии под флагом неоосманских иллюзий перечеркнуло надежды Турции на роль лидера Ближнего и Среднего Востока.
А что Иран? Видимо, он выиграл, оказав вместе с ливанской «Хезболлой» военную поддержку режиму Б. Асада. В Ираке он действовал вместе с США, поощряя иракских шиитов на войну с ИГИЛ. Пойдя на компромисс в своей ядерной программе, Иран добился отмены направленных против него санкций и развязал себе руки для активных действий в регионе. Но он стал участником нарастающего шиитско-суннитского противостояния. Для «арабской улицы» он из антизападной, а значит, популярной державы стал первым лицом в шиитской оси, якобы враждебной суннитскому мусульманскому большинству.
И Турция, и Иран увеличили свой геополитический вес, выступив вместе с Россией в Сирии в качестве коспонсоров прекращения огня и активизации политического процесса.
В числе проигравших был Катар, по престижу которого ударила неудачная ставка на исламистов в сирийской гражданской войне. Оказалось, что деньги играют важную, но отнюдь не решающую роль в серьезной политике и в Сирии, и в целом в регионе.
Саудовская Аравия отказалась от роли закулисного игрока, которую она успешно освоила при короле Фейсале в 60–70-х годах прошлого столетия, и ввязалась в безвыигрышные войны. Она прямо участвует в йеменской войне и косвенно – в Сирии. И в том и в другом случае это было проявление антииранской стратегии, которая изматывала страну экономически и не приносила политических дивидендов. Правда, в Египте Эр-Рияд сыграл успешную партию, сделав ставку на падение «Братьев-мусульман», но в Сирии антиасадовская риторика и антишиитский настрой мешали Саудовской Аравии присоединиться к России, Ирану и Турции, чтобы выступить в качестве одного из миротворцев. Неудачи в региональной политике накладывались на внутренние проблемы: дефицит бюджета в десятки миллиардов долларов из-за падения цен на нефть и военных расходов и разногласия в правящей семье Саудидов.
Для США неудача главной провозглашенной задачи – свалить баасистский режим и лично Б. Асада – была лишь очередным звеном в цепи ошибок и провалов на Ближнем и Среднем Востоке.
Четверть века назад казалось, будто неведомая сила вдруг выдернула из устоявшегося ближне– и средневосточного порядка одну из его составляющих – советскую политику. Советский Союз был один из факторов ближне– и средневосточного баланса сил и в ряде случаев стабилизировал обстановку. Казалось, что было расчищено поле для безраздельного доминирования США.
