Автор. Не возникала ли при определенных обстоятельствах у вас мысль о возможном вмешательстве во внутриполитическую борьбу в Египте?
В.М. Виноградов. Это было абсолютно исключено. Курс был взят правильно: во внутренние дела нельзя вмешиваться. Внутренние дела непредсказуемы. Они – результат внутреннего развития.
Автор. Мы где-нибудь в арабских странах нарушали этот принцип?
В.М. Виноградов. Я думаю, нет. Были разные неприятности в обоих Йеменах, Сирии, Ираке, Судане. В Судане было несколько переворотов. Мы не вмешивались никогда.
Автор. У нас в арабских странах таких грехов, типа вмешательства ЦРУ в дела Ирана для свержения Мосаддыка, не было? Я не говорю о восточноевропейских странах и Афганистане.
В.М. Виноградов. Абсолютно нет. Наши люди не обучены этому.
А вот мнение Б.Н. Пономарева128. Садат сначала подписал хороший договор с нами, но он повернул от дружеских отношений, повел дело к разрыву, выгнал наших военных, потом других специалистов. Он не был человеком прогрессивным, умным и грамотным. Затем, жена его – полуангличанка, кажется, с Кипра. Она – типичная дамочка с буржуазными взглядами, цель своей жизни видела в обогащении, в возвеличивании Садата. Дочь вышла замуж, как мне кажется, за богатого нефтяного магната.
Во время съезда Арабского социалистического союза, на котором я был, в Судане произошел переворот, – продолжал Пономарев. – Но сторонники Нимейри собрались с силами и всех арестовали, в том числе коммунистов. Я получил телеграмму из Москвы: «Через Садата повлиять на суданское руководство, чтобы не казнили руководство компартии». Мы с послом поехали на дачу к Садату, километрах в сорока от Каира. Он сидел полураздетый под развесистым деревом. Была жара 40 градусов. На столе стояла бутылка водки и лед. Это в жару-то! Он пригласил нас за стол и налил по полному бокалу. Мы только пригубили. А он на наших глазах выпил полный стакан водки, предварительно бросив туда лед. Мы передали нашу просьбу. У него был прямой провод с Суданом. Он ушел, позвонил, потом вернулся и сказал, что было поздно. Он действительно страдал алкоголизмом. Видимо, этим пользовались люди, которые стремились свернуть Египет с пути дружественных отношений с СССР. Наконец патриотические силы организовались и покончили с ним. С тех пор наши отношения улучшились, стали крепче.
Предполагаю, что личная позиция Б.Н. Пономарева вряд ли нуждается в комментариях.
Высылка советского военного персонала из Египта была воспринята в Москве со смешанными чувствами. Конечно, это было политическое поражение. Конечно, ликвидация военных позиций в такой стратегически важной стране, как Египет, болезненно воспринималась советским руководством. Даже сама форма, в какой стала происходить эвакуация советских военнослужащих, была оскорбительной: в конце концов, их направили сюда по настоятельной просьбе Египта. Но одновременно пришло и чувство облегчения: Советский Союз уходил от угрозы прямого вовлечения в военную конфронтацию. Еще не умерла надежда на разрядку, и решение Садата как бы само собой убирало камень преткновения в отношениях с США.
Когда в ответ на столь драматичный жест ни со стороны США, ни со стороны Израиля не последовало никакой «платы», Садат понял, что войны с Израилем ему не избежать. А для этого нужно было пока продолжать сотрудничество с СССР.
В декабре 1972 года Садат дал распоряжение военному министру Ахмеду Исмаилу информировать советского посла в Каире, что египетско-советское соглашение 1968 года о военно-морских льготах будет продлено еще на пять лет129.
Надежды на сохранение «особых» отношений с Египтом в Москве сохранялись, поэтому военные поставки шли в необходимых размерах, продолжалось экономическое сотрудничество.
Полупобеда, ставшая поражением
Решение начать войну против Израиля было принято Садатом и Асадом летом 1973 года. Они шли на такой величайший военный и политический риск прежде всего потому, что отсутствие движения в деле вывода израильских войск и приемлемого урегулирования ставило их под невыносимое давление общественного мнения внутри своих стран. Египетские и сирийские вооруженные силы, казалось, извлекли уроки из поражения 1967 года, восстановили с советской помощью свою боевую мощь, их мораль казалась высокой, и можно было надеяться на ограниченный военный успех. Конечно же руководители Сирии и Египта понимали, что США не допустят тотального военного разгрома Израиля. Но, как и прежде, они возлагали надежду на то, что в случае неудачи Советский Союз не допустит полного поражения своих друзей.
6 октября 1973 года в три часа дня были нанесены удары с воздуха по израильским позициям на Синае и Голанских высотах. Египетские войска переправились через Суэцкий канал и закрепились на его восточном берегу. Сирийские войска начали наступление на Голанские высоты. Израильтяне сосредоточили все свои силы на северном направлении и, уничтожив почти все сирийские танки, участвовавшие в боях, продвинулись к Дамаску. Однако им не удалось установить господство в воздухе, так как в Сирии была оперативно развернута с советской помощью современная система ПВО. Во время израильского контрнаступления на севере египетские войска на Синае практически бездействовали.
Главным для Израиля был египетский фронт, и именно туда началась переброска основных израильских сил, прекративших интенсивные операции в Сирии.
12 октября Садат приказал начать наступление, но оно захлебнулось, и египетские войска вернулись на прежние позиции. Возможно, они опасались продвигаться вглубь Синая, так как на восточном берегу канала египтяне были прикрыты системой ПВО, расположенной на западном берегу. Возможно, Садат и не хотел реального продвижения египетских войск вглубь Синая.
К этому моменту потери Израиля в живой силе и технике были столь ощутимы, что его руководство обратилось к США с отчаянным призывом о помощи. Когда США приняли решение организовать воздушный мост, Израиль уже потерял около трети своей авиации и более трети танков, запасов некоторых видов боеприпасов оставалось лишь на несколько дней130. Его ядерное оружие «на всякий случай» было выведено на боевые позиции.
Согласно американским источникам, в основе крупных неудач Израиля в начале войны лежала цепь грубейших просчетов Тель-Авива и Вашингтона. Прежде всего, это касалось недооценки египетской армии и ошибки израильской разведки, на информацию которой понадеялось и ЦРУ.
Садат оказался гораздо хитрее и дальновиднее, чем считали израильтяне и американцы, и умел играть по-крупному.
…В июле 2007 года в Лондоне неизвестными был убит Ашраф Марван, зять Гамаля Абдель Насера, сохранивший доверительные отношения с Садатом. Он обосновался в Англии в качестве процветающего бизнесмена, торговца оружием. Оказалось, что перед войной 1973 года он добровольно стал платным агентом Израиля. Подлинность переданных им сверхсекретных документов государственной важности произвела на израильтян впечатление. Ему поверили. В 1973 году он дважды предупреждал израильтян о намерении Египта и Сирии начать войну. Израиль осуществлял дорогостоящую частичную мобилизацию – и впустую. За день до начала октябрьской войны Марван вновь сообщил о планах египетского и сирийского руководства. На этот раз израильтяне ему не поверили и были застигнуты впросак. Но была ли его деятельность в качестве израильского «шпиона» великолепно проведенной многоходовой операцией египетского руководства с целью дезинформировать Израиль о дне Х? На похороны Марвана прилетел сын египетского президента Мубарака и шеф египетской разведки. С таким почетом платного шпиона Израиля не хоронят…
