Автор. Наши внутренние проблемы сказывались вовне.
А.Ф. Смирнов. Еще как. Подбор кадров для командировок бывал сомнительный. На наших стройках и совместных объектах в арабских странах работало слишком много «блатных», в том числе средних и малых начальников, не знающих непосредственно своего дела и не заинтересованных в изучении новых технологий, арабского или даже европейских языков. В военных же контрактах царил полнейший произвол.
Прежде, в хрущевские времена, многие советские специалисты отличались подлинным интернационализмом и энтузиазмом в работе. Но дух стяжательства был нередким.
Автор. Наши люди нередко вынуждены были неприлично экономить.
А.Ф. Смирнов. Ну не дипломаты же! У них были частые загранкомандировки. Но конечно, наша практика обрекала за границей советского специалиста, независимо от его квалификации, зачастую на полунищенское и бесправное существование на глазах у десятков арабов, хорошо обо всем осведомленных.
Автор. Но если отвлечься от быта, то, может быть, картина предстанет другой.
А.Ф. Смирнов. И да и нет. Наши военные специалисты нередко проливали кровь и погибали в ряде стран, например в Египте. Это останется в памяти египтян. Убивали или брали в плен советских гражданских специалистов и в странах, где разгорелись гражданские войны, нередко вызванные догматической, тоталитарной политикой дружественных Москве режимов. Но наша гуманитарная помощь нередко отсутствовала там, где приходила помощь Запада.
Автор. Ну а общий итог?
А.Ф. Смирнов. И все-таки я бы ни в коем случае не стал перечеркивать все то положительное, что сделано, – от Асуана до профтехучилища в Йемене. Мы же в 50-х годах начинали с нуля. Сейчас есть большой задел.
Оглядываясь на период, охваченный настоящей главой, обнаруживаешь, что в ней нашлось очень мало места для описания взаимоотношений Советского Союза и местных компартий. Означало ли это исчезновение идеологического компонента во внешней политике Советского Союза? Отнюдь нет. Хотя относительный вес прагматизма и мифологии изменился, мышление и поведение советского руководства были по-прежнему пронизаны мессианскими идеями, искажающими внешнеполитические приоритеты и конкретные действия. Груз инерции и пропагандистских установок давил на принятие политических решений.
А.С. Кулик179. Большинство коммунистических партий, с которыми мне приходилось работать, создавались с нашей помощью, а не потому что это отвечало той реальной обстановке, которая складывалась в арабских странах. Тот факт, что мы поддерживали так называемые левые движения, социалистические, коммунистические, это оказывало зачастую негативное влияние на выработку нашей ближневосточной политики.
Глава 4
«Пламенные революционеры, верные друзья». СССР и коммунистическое движение
Гвозди бы делать из этих людей:
Не было б в мире крепче гвоздей!
Николай Тихонов
Если империализм был высшей и последней стадией капитализма, то кто-то и в угнетенных империализмом странах капиталистической периферии, и в его бастионах должен был возглавить победное шествие народов к апофеозу развития человеческого общества – социализму в форме советской сталинско-брежневской модели.
Такая роль, естественно, предназначалась «пламенным революционерам, верным друзьям СССР» – коммунистическим партиям и на Западе, и на Востоке. Именно они – в идеале – должны были стать авангардом борьбы за освобождение своих народов на Западе от гнета буржуазии, а на Востоке – от колониального или полуколониального ига, создавая себе социально-политическую базу среди рабочих и других трудящихся.
Большевики считались как бы одной из секций Коммунистического интернационала, в который на тех же правах входили другие партии-секции. Одной из главных задач зарубежных коммунистов была защита интересов и безопасности Советского Союза – страны, где взяла в руки власть одна из секций Коминтерна и откуда шла поддержка других секций, конечная цель которых – пролетарская революция и приход их к власти в своих странах. Эти идеалы не вызывали до поры до времени сомнений ни у советских, ни у зарубежных коммунистов. Разве не сказали еще классики, что «рабочие не имеют отечества»? Разве поддержка СССР не соответствовала интересам «своих трудящихся» и делу освобождения от колониального гнета своих стран? Лояльность по отношению к СССР была в принципе составной частью убеждений «настоящих коммунистов».
В 20–40-х годах реальные процессы, проходившие в СССР, лишь немногих из зарубежных коммунистов отталкивали от их мессианской идеи. Образ страны победившего социализма, доносимый до них советской пропагандой, начисто заслонил реалии сталинского режима. Те из иностранных коммунистов, кто жил в СССР, уцелел в период «чисток» 30-х годов и сохранил убеждения и идеалы, переживали трагический надлом: разрыв между лозунгами и реальностью был слишком велик. Кое-кто превратился либо в манкуртов, которые с постоянством магнитофона повторяли изречения «вождя народов», либо в циников, готовых ради выживания и куска хлеба с маслом на все. Судьба отдельных арабских, турецких, иранских коммунистов, сгинувших в сталинских застенках, еще ждет своих исследователей.
Коммунистические партии стали действовать в Турции с 1920 года, в Иране – с 1920-го, в Египте – с 1921-го, в Сирии– Ливане – с 1924-го, в Палестине – с 1921-го, в Ираке – с 1934 года. В странах Магриба сначала они были секциями Французской компартии.
Известно, что британские и французские колониальные администрации в арабских странах действительно были озабочены распространением большевистских идей. Представитель британской администрации в Ираке писал, например, в начале 20-х годов: «Семена большевизма распространяются… в Месопотамии и Индии не меньше, чем среди турок…»180 События показали, насколько преувеличенными были эти опасения, но меры по уничтожению «семян большевизма» принимались самые энергичные.
После Первой мировой войны самые правые политические силы были представлены исторически обреченными традиционалистскими лидерами, выражавшими интересы местных феодально-помещичьих кругов, дискредитированных сотрудничеством с Западом (например, королевские режимы в Египте или Ираке, шахский режим в Иране). Конечно, любые обобщения грешат неточностями, и в эту схему не попадают режимы Аравии, кроме Йемена, или религиозно-политические лидеры Судана или Ливана.
Другое общественно-политическое течение – либерально-буржуазное – заимствовало идеалы на Западе и ставило целью перенести в свои страны модели западного социально-политического устройства. Они боролись за независимость, но предпочтительно мирными методами. Когда Запад в лице руководителей Великобритании и Франции, не расставшихся с имперскими иллюзиями, замешкался с военно-политическим уходом из региона, то либерально-буржуазные партии, уже погрязшие в политиканстве, соглашательстве, беспринципных компромиссах, вступили в полосу долгого и глубокого кризиса. Судьба египетской партии Вафд или сирийских буржуазных партий тому свидетельство.
