Не только массы, лишенные доступа к образованию, но и многие представители образованных слоев в мусульманских странах, будучи не в состоянии примирить свой уже сложившийся образ жизни и общественные идеалы, почерпнутые в Западной Европе или США, с семейными и общественными традициями, чувствовали определенный психологический надлом. Общественные и государственные институты, созданные по западноевропейским и американским образцам, еще не были приспособлены к обществу стран Ближнего и Среднего Востока. Поэтому значительная часть образованных слоев, разночинцев, объективно выражавших интересы и национальной буржуазии, обращались к традиционным мусульманским ценностям, пытаясь найти в них ответы на проблемы дня, а в мусульманских институтах – подходящие формы для своей деятельности.
Как это ни парадоксально, прилив нефтяных денег после 1973 года, с одной стороны, ускорил капиталистическую трансформацию общества арабских стран и Ирана, а с другой – обострил социально-политические и религиозные противоречия. Антишахская, исламская революция в Иране показала реальную силу исламского возрождения и стала экспериментом такого рода.
В исторической науке вопрос, был ли ислам сам по себе препятствием для развития капиталистических, рыночных отношений и соответствующих общественных ценностей, остается открытым. Окажется ли плодотворным применение мусульманских правовых и других норм даже для расчистки пути под «национальный капитализм» или «свободный рынок», сказать трудно: дело за общественно-исторической практикой.
Антизападные настроения, облеченные в религиозные формы, в том числе осуждение западного образа жизни, его внешних проявлений, не были эквивалентны распространению симпатий к социалистическим, а тем более коммунистическим идеям. Мусульманские активисты могли быть одновременно и противниками Запада, и противниками СССР, но отнюдь не всегда и не при всех обстоятельствах.
Исламская идеологическая система, основанная на божественном откровении, и коммунистическая идеология, основанная на материалистической интерпретации общественного развития, взаимно исключают друг друга на глобальном уровне. Если брать две всеохватывающие доктрины – коммунизм и ислам в чистом виде, то они кажутся несовместимыми. Стержень ислама, его суть – вера в Аллаха, в единого Бога как высшего правителя и судью Вселенной, предопределяющего судьбу и отдельного человека, и общества в целом. На основе божественного откровения – Корана, хадисов (преданий) о жизни пророка или их толкования был выработан кодекс поведения и регулирования всех человеческих отношений от рождения до смерти. Однако даже исламская идеология, исламское общество никогда не могли существовать в чистом виде и применить все аспекты ислама как системы. В еще меньшей степени это относится к коммунизму, который, в отличие от ислама, не превращался даже в квазицивилизацию.
Однако точек соприкосновения между политическими течениями с исламской окраской и советским или просоветским коммунизмом было гораздо больше, чем это может показаться на первый взгляд. Советский коммунизм отвергал социально-политическую и экономическую системы Запада, западный образ жизни, политику Запада в отношении Азии, Африки, Латинской Америки. Антизападные лозунги и доктрины ряда политических течений в странах Ближнего и Среднего Востока практически совпадали с марксистскими, хотя аргументы для отрицания Запада часто черпались в европейских же политических и общественных теориях.
Исламское политическое возрождение было прежде всего антизападным просто потому, что Запад, потеряв политическое господство, доминировал в экономической и духовной жизни. Марксизм и коммунизм оставались более далекой, внешней опасностью. Но противником все равно продолжал быть Запад. Олицетворением Запада были США и Израиль, и поэтому антиамериканские настроения на исламской волне усиливались. Запад оставался внутренней опасностью, имея и вербуя многочисленных сторонников внутри мусульманского общества. Дуализм культурной жизни никогда не был дуализмом русской (советской) и местной культур. Это был дуализм западной и местной культур, в котором западная система ценностей отвергалась большинством как проекция в мусульманский мир коррупции, разврата, материализма, якобы свойственных лишь западной цивилизации. Но ввод советских войск в Афганистан и попытка «коммунизировать» страну вызвали антисоветскую реакцию мусульманского мира.
Политический либерализм, индивидуальная свобода, многопартийная система отвергались теорией и практикой и коммунизма, и ислама. Для советских и местных коммунистов «буржуазная демократия» означала диктатуру буржуазии через избирательные урны и с помощью манипулирования общественным мнением, свободу эксплуатации человека человеком. Исламу был чужд принцип признания права механического большинства на решение судеб общества путем голосования, так как исламское общество выработало принцип «иджма» – согласованного мнения членов мусульманской общины. Кроме того, даже если некоторые представители новой, модернизирующейся элиты признавали достоинства западной демократии, они считали многие ее атрибуты и институты на ближайшее время роскошью для отсталого общества. Но главным политическим и эмоциональным аргументом против западной демократии была сама политика западных держав, вчерашних колонизаторов, сегодня доминирующей экономической и информационной силы. Проповедуя либерализм и демократию, Запад стремился сохранить большие части исламского мира под своим господством, прежде всего экономическим, но в ряде случаев политическим и военным. Это дискредитировало и продолжает дискредитировать либеральные политические ценности в глазах многих мусульман.
Само понятие «свобода» по-разному трактуется в рамках западной либеральной системы, коммунистической системы и мусульманского общества. Слово «свобода» («хуррия») означало для мусульман юридическое состояние, противоположное рабству, для коммунистов – «свободу» от эксплуатации.
Ислам и коммунизм подчиняют индивидуума коллективу, группе, общине, государству. Воля Аллаха, интерпретируемая улемами и применяемая политической властью, определяет поведение человека в обществе, его права и обязанности. Но права существуют не индивидуально, а как права части целого – малой или большой группы, общины. Права и свободы индивидуума в западном либеральном понимании чужды мусульманской концепции взаимоотношений человека и общества. Коммунист также видит отдельно взятого индивидуума, подчиненного слепой воле общественного развития, экономический детерминизм (развитие производительных сил) предопределяет (хотя и «в конечном счете») судьбу общественных отношений, в котором отдельный человек – лишь песчинка, клеточка, атом, лишенный самостоятельной воли.
Марксизм отрицает частную собственность как причину всех общественных бед, теоретики исламской политической и экономической мысли стремятся ограничить сферу ее применения, и в этом две взаимоисключающие идеологические системы совпадают. В политической практике, несмотря на их тотальную несовместимость, эта близость взглядов открывала возможности взаимопонимания и совместных действий на внутреннем уровне между коммунистическими и марксиствующими партиями и исламскими политическими организациями и на международном уровне между СССР, другими членами тогдашнего социалистического содружества и государствами, воспринявшими воинственный, политизированный ислам в качестве государственной идеологии.
