Автор. На этой почве произросли и цветы очень опасного, циничного авантюризма. Когда южане начали свою войну против Севера весной 1979 года, мне Баазиб – второй из братьев – говорил: «Да, мы начали это дело. Если мы победим, будет Великий Йемен. Но если проиграем, вы нам поможете и спасете нас».
О.Г. Пересыпкин. Если говорить о межйеменских отношениях, то на них тоже воздействовали идеологические догмы. Южане считали, что должны построить социализм, но их страна слишком бедная и маленькая. А вот если объединиться с Северным Йеменом, более богатым, более населенным, тогда они легче достигнут своей стратегической цели. Убеждение, что у них «самая передовая идеология», уменьшало шансы на компромиссы, объективно подталкивало на занятие жестких позиций в отношении соседей. А мы были счастливы, что они нас поддерживают во всем, даже по Афганистану.
Автор. Нам это страшно нравилось. Мы имели «верного» союзника, хотя, по сути дела, в поддержке нас со стороны только таких стран был элемент самопоражения.
О.Г. Пересыпкин. Это мы сейчас так считаем. Но раньше мы считали, что наши друзья – те, кто голосует с нами по всем нашим предложениям в ООН, в самый тяжелый для нас период «морально» нас поддерживает. Но, откровенно говоря, такая поддержка фактически покупалась. Все эти голосования в ООН или другие действия на международной арене увязывались с просьбами о дополнительных поставках, о дополнительных экономических льготах и т. д. Это мы понимали, но деваться тогда было некуда, раз мы нуждались в их «морально-политической» поддержке. Ну а поскольку у нас были слабые экономические возможности, – в Южном Йемене мы строили электростанцию, ну, рыбный порт, а что еще крупного? – то в обмен на политическую поддержку мы гнали опять-таки оружие.
(Сотрудник Первого главного управления КГБ (разведка). Я согласен с Пересыпкиным: именно с таким подходом я постоянно сталкивался. А планы строительства социализма – это «пришей кобыле хвост». У международного отдела ЦК, которого почти не подпускали, скажем, к советско-японским отношениям и совсем не допускали к советско-американским, чесались руки, чтобы оправдать свое существование. «Отводили душу на «йеменах». Это были кости, которые руководство страны и партии бросало на алтарь идеологии.)
Автор. Важны ли для нас были военно-стратегические позиции в Адене? Ведь должны же мы были учитывать, что у американцев есть Диего-Гарсия.
О.Г. Пересыпкин. Да, действительно, в 70-х годах мы стали выходить в Индийский океан, где раньше бывали только западные корабли. Действительно, Аден представлял большой интерес, учитывая, что в бассейне Индийского океана нам негде было приткнуться. Правда, у нас была Бербера, когда Сомали была нашим другом. Но Аден в этом смысле, естественно, был и лучше, и более обустроен англичанами. Действительно, Горшков, которого я встречал, когда он бывал в Адене, всячески подчеркивал значение этой базы. Но в связи с этим у нас были, если хотите, угрызения совести: вот, мол, они выгнали англичан и их базу – мы аплодировали, а сейчас влезаем сами. Политически это было неловко, так как мы официально выступали против каких-либо военных объектов за пределами национальных границ. Горшкову наше руководство не позволило создать настоящую базу. Там был создан важный пункт связи, кажется, в Джебель-Факуме, это за пределами самого Адена. Мы получили разрешение на заход наших кораблей для ремонта, отдыха и смены экипажей. Были там у нас и военный госпиталь, и нефтехранилище. В Адене мы меняли и команды на рыболовецких судах. Кстати, на Сокотре ничего не было. В волейбол моряки иногда играли. На Сокотре шесть месяцев в году дует сильный ветер, там нет гавани, поэтому наши корабли стояли «на бочках» с подветренной стороны; может быть, иногда ремонтировались в море. На Пириме также ничего не было.
Автор. Как бы вы сформулировали наши интересы в Красном море в связи с Аденом?
О.Г. Пересыпкин. Путь на наш Дальний Восток из Черного моря через Суэцкий канал гораздо короче, чем вокруг Африки. Естественно, мы заинтересованы в дружеских отношениях с государствами, расположенными по пути следования наших судов. Были и есть кое-какие экономические интересы. У нас же были или есть торговые точки в Ходейде, Джидде, Массауа, Джибути, Порт-Судане, некоторые из них были основаны еще в 20-х годах.
Автор. Можно кратко сформулировать: свобода мореплавателям и экономическое сотрудничество в разных видах с прибрежными государствами. Так?
О.Г. Пересыпкин. Да, так.
Автор. А каково наше отношение к Северному Йемену?
О.Г. Пересыпкин. Опыт Южного Йемена превратил южных йеменцев в наших недоброжелателей, а в Северном Йемене к нам прекрасное отношение. Первой арабской страной, с которой мы установили отношения, был Хиджаз (впоследствии Саудовская Аравия), затем Йемен. Мы шли, как сейчас говорят, по пути гуманитарной помощи и торговли. Там были наши врачи, мы поставляли товары ширпотреба. Построили большой порт в Ходейде. Затем строили дороги, небольшой цементный завод. Открыли два госпиталя, профессионально-технические школы. И никогда никакой идеологии. Мы поддерживали их политически против Великобритании и просто уважительно относились к небольшому народу. Еще до революции 1962 года Северный Йемен был примером мудрой политики: гигантская социалистическая страна Советский Союз дружит с маленьким, бедным, отсталым королевством, имеет с ним договор о дружбе, сотрудничестве и не вмешивается в его внутренние дела. Это действительно было так. Невмешательство во внутренние дела, полнейшее отсутствие идеологии ставили наши отношения на очень здоровую, нормальную почву.
Автор. Наша помощь египетскому экспедиционному корпусу не изменила отношения к нам?
О.Г. Пересыпкин. Йеменцы все-таки считают на официальном уровне, что египтяне внесли определенный положительный вклад в развитие Йемена своей интервенцией. Если бы не было египтян, то революция могла бы не выстоять, потому что силы на стороне монархистов были слишком большие. Но временное недоброжелательство к египтянам нас миновало. У нас было политическое сотрудничество, экономическое, торговое, военное сотрудничество, но никакого идеологического. Вот и получается, что там, где у нас была идеологическая близость, там остались развалины, а там, где мы нормально вели межгосударственные отношения, где мы не ставили себе задачу помогать «строить социализм», там сохранились удивительно хорошие отношения, понимание и сотрудничество. Вот это, конечно, один из парадоксов…
Автор. Может быть, в этом парадоксе как раз сермяжная правда. Не забудем, что почти во всех отраслях йеменской экономики, во всех сферах жизни есть наши выпускники.
О.Г. Пересыпкин. Естественно. Пример сотрудничества с Северным Йеменом – маленькая ферма в Вади-Сурдут. Несколько человек работали – нашли воду, пробурили скважину, разбили сады, плантации бананов, помидоров и других овощей. Вот это – реально. Не надо создавать гигантские машинно-тракторные станции…
Автор. Или посылать комбайны «Нива» в Хадрамаут, где они прыгали по камням, вызывая смех и раздражение людей.
