Автор. Вы могли бы сравнить этих наших послов с американскими, французскими, английскими?
Дипломат. Там тоже были люди разного уровня. Но я бы сравнил их с новым поколением наших старших дипломатов. Сейчас в половине ближневосточных стран сидят профессионалы. Это – небо и земля, если сравнивать их с партийными выдвиженцами.
Прерву диалог с анонимным дипломатом, чтобы передать слово Э.А. Шеварднадзе. «Когда я пришел в МИД, в оценках ближневосточной ситуации я опирался на профессионалов, – говорил он мне. – Я очень уважал их знания и опыт. Но профессионализм означает и свои рамки мышления, и нормальный консерватизм. У профессионалов складываются определенные убеждения, стереотипы, через которые для движения вперед надо перепрыгнуть»226.
А теперь послушаем мнение посла Ю.Н. Чернякова227.
Ю.Н. Черняков. Профессионал профессионалу рознь. Когда я оказался послом в Сирии, я сначала боялся наших арабистов. Я знал американские дела и арабские дела с американского угла. Я думал, что арабисты настолько лучше меня все знают, что я окажусь в неловком положении. Потом я стал как раз опасаться их чрезмерного «арабизма». Эти специалисты настолько сами влезли в арабскую шкуру, что не могли представить себе мир таким, каким он был на самом деле. Они смотрели на все даже не с советских, а с арабских позиций.
Автор. Это ведь старая трагедия МИДа: кто начал работать на Западе, тот никогда не захочет сменить свое направление, а востоковеды остаются, как правило, востоковедами. Вы помните анекдот, почему в МИДе нет КВН – «Клуба веселых и находчивых»? Потому что веселые в Азии, а находчивые в Европе. Арабисты еще имеют взгляд пошире, а вот я встречался с нашими туркологами, так они всю жизнь провели только в Турции и вообще ни в какой другой стране не бывали. Конечно, это их беда, а не вина.
Ю.Н. Черняков. Или наши «латиносы». Это страшные люди. Они считают, что на свете есть Латинская Америка, и ничего другого. Те, кто в Африке, не становятся африканцами. Там слишком сильны позиции Запада, приходится их учитывать, смотреть шире на вещи.
Но вернусь к беседе с анонимным дипломатом.
Дипломат. В нашей профессии многое – от искусства, многое зависит от человека, от его личных качеств. Поэтому величайшее счастье для МИДа – то, что уходит в прошлое «остаточная» кадровая политика, когда провалившиеся партийные и хозяйственные руководители катапультировались на важные посты.
Автор. Не спешите говорить – уходит…
Дипломат. Сейчас не то что прежде… В какой-нибудь стране разваливается режим, вся мировая пресса об этом орет, а наше посольство с упорством идиота продолжает твердить, что ничего не происходит, что полное благолепие и порядок.
Автор. Приведу слова Ю.Н. Чернякова: «Вот был у нас посол, работал сначала в арабской стране, потом в одной африканской. Полный дурак и очень агрессивный. Даже в МИДе таких, как он, немного было. Он настолько грубо вмешивался в дела страны, где был аккредитован, настолько резко отзывался о главе государства, что, когда его слова записали на пленку и доложили президенту, тот немедленно объявил его персоной нон грата и хотел рвать отношения с нами. Тогда туда летал объясняться Микоян – удивительнейший человек – типа Берии, только еще хитрее».
Дипломат. Таких послов у нас на Ближнем Востоке было много, если не сказать большинство. Посидев годик-другой, такой «политик» считал, что он уже все постиг, раздувался, как лягушка, и утверждал, что это он «формирует» внешнюю политику СССР в данной стране. Нередко он учил жить руководство страны пребывания. Его партийные, так сказать, идеологические амбиции не удваивались – они удесятерялись. Его важнейшие политические донесения из страны строились на базе партийно-сексуально-бюрократических заклинаний. Заклинания шли сплошным потоком, но зато для него все было безопасно и надежно.
Автор. Они до сих пор идут.
Дипломат. Поднаторевший, заматеревший бюрократ в кресле посла четко представлял, кто будет читать его донесения. Поэтому писал только «в жилу». Назывались фамилии наших лидеров, и тек елей, и курился фимиам.
Автор. Я бы не стал причислять к ангельскому лику и карьерных дипломатов…
Дипломат. Масштабы другие. Школа другая. Для тех партийных боссов – это была сама жизнь. Стремление сказать приятное начальству – это в крови любой бюрократии, особенно с традициями полувосточной деспотии, какой мы были, а по духу во многом остались.
Не могу удержаться, чтобы не добавить к этому слова еще одного дипломата.
Е.Д. Пырлин228. Послы могли врать безбожно. Дело доходило до анекдотов. Я приехал в Дамаск накануне октябрьской войны 1973 года. Сидит посол Мухитдинов и диктует телеграмму о беседе с президентом Асадом. С Асадом он тогда не встречался. Когда дело раскрылось, он сказал, что беседовал с братом Асада. Но и того не было в Дамаске.
Прошу прощения у читателей и возвращаюсь к прерванной беседе.
Дипломат. Посол мог позволить себе довольно широкий диапазон отклонений от обычного поведения, начиная с хищений и кончая любовницами, не говоря уже о политическом вранье. Он мог поспорить с кем-то на своем уровне, вопрос как-то заострить. Но поставить под сомнение систему, мифы, установки – это уже означало поднять голову и подставить ее под постоянно вращающийся меч системы, и его голову безжалостно отрубали; после Сталина – в переносном смысле, выбрасывая посла из номенклатуры. Все знали эти правила игры, и поэтому все их соблюдали.
Автор. Я изучил списки послов на Ближнем и Среднем Востоке после войны. Процентов шестьдесят – партийные выдвиженцы.
Дипломат. Ближний Восток – нехарактерный регион. У нас все-таки всегда было стабильных тридцать – сорок процентов своих послов. Арабские страны никогда, за редким исключением, не входили в так называемый «подарочный фонд». Сложные были страны. Работать надо было, шишки набивать, можно было и погореть. Куда спокойнее Швеция или Кения.
А теперь очередь В.П. Полякова229.
В.П. Поляков. Я никогда не соглашусь с утверждением некоторых западных авторов и кое-кого сейчас в России, будто мы двигали рукой, положим, сирийцев или южнойеменцев, чуть ли не определяя их внешнеполитический курс. Нет. Мы сотрудничали с ними, стремясь к взаимопониманию, без вмешательства во внутренние дела. Приведу пример. Я был послом в Южном Йемене. Меня пригласил покойный ныне Абдель Фаттах Исмаил. Он сказал: «Ты знаешь, наверное, что в ближайшее время в Алжире состоится Общеарабская конференция глав государств и правительств. Что нам делать – участвовать или нет?» А у меня с ним были очень хорошие отношения. Я ему говорю: «Я тебе ничего не могу посоветовать». Он: «Да я к тебе не как к послу, а как к другу». «Нет, – говорю, – это ваше дело, дело руководства Южного Йемена – принимать или не принимать участие. Если я что-нибудь скажу, ты потом сошлешься на мое мнение на политбюро – вот, мол, советский посол сказал то-то». Я думаю, что такой же позиции придерживаются все наши послы. Бывали исключения. Но тех послов быстро убирали.
