Ан. А. Громыко261. Чтобы определить ответственность каждого за принятые решения, надо поднять документы тех лет. Во всяком случае, ни одно дипломатическое ведомство, по своей сути, не заинтересовано в том, чтобы разразился военный конфликт. У Брежнева был всплеск личных эмоций после убийства Тараки Амином. Но были еще и доклады, которые представлялись и в ЦК КПСС, и в КГБ, и в Министерство обороны. Из того, что я слышал от отца, я совершенно четко для себя делал вывод, что после падения шахского Ирана возникла опасность перенесения американцами своей основной базы, направленной против наших объектов на юге, в Афганистан.
Автор. Я просто хотел бы уточнить: американских военно-воздушных, ракетных и других баз в Иране не было совсем. В Северном Иране располагались крупные базы электронной разведки. В Иране находились большие склады оружия и около 40 тыс. советников. Там создали инфраструктуру для возможного развертывания американских войск, но американских баз, как таковых, в Иране не было.
Ан. А. Громыко. В любом случае понималось так, что «советники» – эвфемизм для обозначения довольно значительного американского военного присутствия. Это угрожало безопасности Советского Союза на южных границах. В Иране находились мощные американские военные базы. Американцы их потеряли. Но то, что советское руководство так долго не хотело использовать военную силу в Афганистане, объясняется нежеланием впутываться в этот конфликт. Если вдруг произошел столь внезапно поворот и было принято решение все же вмешаться, здесь, очевидно, большую роль сыграли эмоции Брежнева. Не один Брежнев, конечно, принимал это решение. Сложилось, очевидно, коллективное мнение, которое принималось в органе, единственном тогда самом высшем органе по принятию внешнеполитических решений.
Автор. Я предполагаю, что Афганистан спас нас от вмешательства в Польше в начале 1980-х годов.
Ан. А. Громыко. Я думаю, конечно, что горькие уроки Афганистана остудили всех в Москве.
(Е.М. Русаков262. Это не так. Спасли от катастрофы Ю.В. Андропов и, особенно, В. Ярузельский. Они понимали, что в бой может вступить Войско Польское. Да и НАТО – за забором. А это не Амин с его телохранителями во дворце в Кабуле.)
Автор. Анатолий Андреевич, а вам не кажется, что по Афганистану, как и по другим направлениям, мнение экспертов не учитывалось?
Ан. А. Громыко. С одной стороны, конечно, не учитывалось, а с другой – они и не стремились доложить его «наверх». В научных институтах проводились ситуационные анализы, в которых в общем-то высказывалось мнение, что Афганистан мог бы стать американской ракетной базой.
Роль умного Андропова остается таинственной. Неужели он не мог просчитать шахматную партию на два-три хода вперед? Определенный свет на его поведение проливают слова Б.Н. Пономарева, оброненные в беседе с автором: «Да ведь Бабрак Кармаль был на крючке у чекистов. Ведь он именно на Лубянку к Андропову заходил, когда его сослали в Чехословакию»263.
Не исключено, что над Андроповым довлел его венгерский опыт 1956 года – успешное подавление антикоммунистического, антисоветского восстания и подбор на пост лидера Венгрии сильной и гибкой фигуры Яноша Кадара, чтобы обеспечить, как тогда казалось, успех достаточно либерального коммунистического режима в Венгрии, сохранившего преданность СССР.
Андропова и сотрудники КГБ, и работавшие с ним дипломаты характеризовали как человека выдающегося. Но именно поэтому (до прихода к власти) в рамках политбюро, членом которого он стал в 1973 году вместе с Устиновым и Громыко, он должен был играть роль осторожнейшего царедворца, который «не высовывается».
Он не должен был вызывать подозрений ни у впадающего в маразм Брежнева, ни у политической старости и серости – остальных членов политбюро (автор к таковым не относит Устинова и Громыко). Иначе его бы просто съели «товарищи» по высшему партийному и государственному органу. Возможно, ему была бы уготована роль российского Дэн Сяопина, но он «опоздал»: его собственные болезни не позволили сделать это. А пока…
Долгие годы находясь на острие конфронтации с США, черпая сведения, то есть информацию и дезинформацию, от своих разведчиков, Андропов всерьез поверил, что устранение Амина и ввод советских войск в Афганистан не позволят превратить его в американского союзника. Его личная ответственность за то роковое решение не вызывает сомнений.
Е.М. Русаков264. У. Черчилль в 1939 году назвал Советский Союз сталинской эпохи «непостижимой головоломкой, завернутой в тайну загадки». То же самое можно сказать и о решении направить советские войска в Афганистан. Правда, известны главные действующие лица этой «загадки»: Брежнев, Андропов, Устинов, Громыко, Суслов. Не имеет существенного значения, кто, кроме работников Генштаба, был против такого решения. Постфактум почти все оказались против. Как говорят американцы, у победы всегда много «родителей», а поражение остается «сиротой».
Первоначально и советское руководство неоднократно отвергало просьбы афганских лидеров о посылке войск. Что же случилось? Почему наверху изменились настроения? Скорее всего, это была совокупность разных факторов, которые и создали кумулятивный эффект.
Автор. То есть вы согласны, что сплелись в одно: и опасение (ошибочное), что Амин переметнулся к американцам и собирается «увести с собой Афганистан», а страна станет союзником США, и там появятся американские ракетные базы, и личная обида Брежнева из-за убийства Тараки, и возможность «размять» наращенные военные мускулы, и уверенность в краткосрочности операции…
Е.М. Русаков. В целом так. Правда, специалисты утверждали, что имелись достаточно убедительные доказательства предательства Амина. Но это не снимает вопрос о том, нельзя ли было найти другое решение этой проблемы, менее чреватое далекоидущими последствиями. К примеру, «перевербовать» Амина и доложить Леониду Ильичу, что тот раскаялся и стал на путь исправления. Что касается ракетных баз в Афганистане, то, действительно, американцев гораздо больше интересовало размещение ракет средней дальности «Першинг-2» в ФРГ (насколько я понимаю, Сибирью они не озаботились).
Автор265. Как, по-вашему, принималось это злополучное решение о вводе войск в Афганистан?
Н.Г. Егорычев. Мне кажется, что решение принималось в очень краткие сроки, в значительной мере импульсивно, без достаточной проработки, с уверенностью, что у нас силы есть, мощь есть – и мы наведем порядок. Но оказалось все гораздо сложнее. Что послужило причиной принятия такого решения? Я думаю, что амбиции генерального – в первую очередь. Он был человек недалекий, старый, немощный. Вы помните, был такой эпизод, когда Тараки, возвращаясь из Гаваны, остановился в Москве. У него состоялась очень теплая встреча с Брежневым. Все это показывали по телевидению, в киножурналах, как они целовались, как они приветствовали друг друга. Тараки вернулся в Афганистан, и его там свергли и затем убили. Брежнев это воспринял как личную обиду. «Как же так? Какой-то там Амин не посчитался с таким великим человеком, как Брежнев? Куда же наши смотрели? Кого вы там поддерживаете? Сколько надо человек? Полсотни тысяч? Устинов! Митя! Двигай, наведи порядок!» Митя не знал Афганистана. Леня не знал Афганистана. Но они уже предрешили вмешательство. Под это начали беспринципно подводить политику.
