Дальше речь комсомольского вожака товарища Косырева:
«…Большевистская партия и товарищ Сталин постоянно учат нас подлинно революционной бдительности и умению разоблачать врагов народа, учат умению бороться с ними, искоренять их. Мы выловим и уничтожим всех до единого троцкистско-бухаринских фашистских гадов. Мы будем выкуривать их из всех щелей. Мы не дадим им житья и будем травить их, как бешеных собак…»
Понятно, что там дальше? Речь какого-то тов. Щербакова от призывников Москвы. В том же духе:
«…Наёмники фашизма – троцкистско-бухаринское отребье – хотели и хотят превратить нашу страну в колонию иностранных капиталистов, надеть ярмо капиталистического рабства на свободный советский народ, вернуть эксплуатацию, безработицу, голод и нищету…»
На второй странице в глаза бросался заголовок: «ГНИЛАЯ ПОЛИТИКА ЦК КП(б) КИРГИЗИИ»:
«…Статья „Правды", приоткрывшая завесу над преступлениями буржуазных националистов, не нашла надлежащего большевистского отклика в ЦК КП(б)К. Республиканская газета „Советская Киргизия" опубликовала передовицу, в которой бесстыдно, наперекор очевидным фактам пишет, будто новое руководство (имеется в виду нынешний ЦК КП(б)К) имеет достижения в разоблачении контрреволюционных националистов. Статью редактировал первый секретарь ЦК КП(б)К тов. Аммосов, и эта дипломатическая концепция принадлежит ему.
Статья в корне ложная. Напечатание её выдаёт с головой редактора газеты А. Целинского, который, видимо, находится на поводу у националистов. Если он не выправит немедленно линии газеты, не может не встать вопрос о его партийности…»
Дальше рассказывалось о политдне на заводе им. Дзержинского в Днепропетровске, где доклады были сделаны в 45 цехах в трёх сменах. Статья какого-то Е. Жукова о внутреннем положении Японии.
М-да-а… Лучше уж спортивные новости почитать. Вон, например, в рамках второго круга чемпионата СССР по футболу московские «Спартак» и «Динамо» два дня назад сгоняли нулевую ничью. Играли лидеры, игра была равна… И так далее. Динамовцы лидируют, а нападающий бело-голубых Василий Смирнов первый в списке бомбардиров.
Ладно, с обстановкой в стране и мире всё более-менее понятно. А вот где мне приобрести носки-то, в конце концов?! Где тут торгуют чулочно-носочными изделиями? Этот вопрос я адресовал прилично одетой женщине средних лет.
– Галантерейный магазин есть отсюда в паре кварталов, но там дороже, чем на рынке, – ответила она.
– А на рынке почём?
– Ну, в среднем, пожалуй, можно купить пару за рубль.
Я прикинул сумму доставшейся от Шляхмана наличности, выходило где-то около 80 рублей. Особо не разгуляешься. Так что придётся экономить на всём.
– А где ближайший рынок, не подскажете?
– Да езжайте на Тишинку, там чего только нет, и поторговаться можно. Знаете, где это? Я вам сейчас расскажу, как добраться. Тут либо на метро, либо на трамвае…
Я всё ж добрёл до галантерейного, решив ознакомиться с ассортиментом. Но тот, как назло, был закрыт на ремонт. С той стороны витрины женщина-маляр покосилась в мою сторону и принялась дальше красить стену.
Ладно, так и придётся на рынок тащиться. Спустя тридцать минут я спрыгнул с подножки трамвая возле Тишинской площади. Да уж, давненько я не катался общественным транспортом, всё больше на своём внедорожнике. Вроде бы не час пик, а всё равно помяли в трамвае изрядно. Как только кондуктор умудряется всех обилечивать?!
У входа на рынок мороженым из ящика на колесах с надписью «Московский хладокомбинат им. Микояна» торговал мужик в белом переднике, вроде тех, которые перед рубкой мяса надевают мясники. Только у мясников тот в кровавых разводах, даже если после стирки, один чёрт бурые пятна проглядывают, а у мороженщика фартук почти ослепительной белизны.
Встав за парнишкой лет десяти в тюбетейке, я отстоял небольшую очередь и за 30 копеек получил брикет, состоявший из двух вафельных пластин с мороженым посередине. Вкусное, кстати, жаль, что мало. Может, потом ещё возьму, а может, и не возьму, сэкономлю.
Тут же вдоль ограды стояли в ряд три ларька с вывесками «Моссельпром», «Розторг» и «Хлеб». Сам же Тишинский рынок напоминал большое человеческое море, над которым стоял нескончаемый гул. Продуктов здесь не имелось за исключением фуража для скотины, зато всякого ширпотреба хоть отбавляй. Самовары, подстаканники, посуда, копии картин, поношенная одежда и обувь… Ага, вот и носки-чулки, а там вон ещё, и ещё… Тут тебе и новые с биркой, и ношеные, местами даже заштопанные. Хм, надо же до такого докатиться, я всегда считал, что трусы, носки и прочая хрень типа нижнего белья – товар сугубо личный, если уж ты его купил, тебе его и носить. Так что бэушные вещи я проигнорировал и, потратив два рубля с полтиной, стал обладателем двух пар носков чёрного и коричневого цвета. В той жизни как-то сдуру купил несколько комплектов одного цвета, так после первой же массовой стирки я все носки перепутал. Причём там даже почему-то было трудно отличить, где правый, а где левый, так и надевал что придётся.
– Носите на здоровье, – напутствовала продавшая мне предмет туалета женщина.
Да уж, спасибо на добром слове, только пришлось купить ещё и специальные помочи, чтобы эти самые носки как-то держались на ногах. М-да, прогресс двигался семимильными шагами.
В соседнем ряду уже у другой тётки я купил двое трусов по местной моде, не в одних же всё время щеголять. Засунул их в карман пиджака. А у третьей за трёшку приобрёл вполне приличную кепку серого цвета, хоть и немного потёртую по полям. Не успел пройти и нескольких метров, как едва не стал жертвой карманника. Выручили приобретённые во время службы инстинкты и мгновенная реакция. Схваченный мной за руку парнишка лет десяти, в поношенной одежонке дёргался что есть силы, но вырвать тонкое запястье из моего железного захвата было нереально.
– Дяденька, я ничего не делал, чего вы меня схватили?
Лишняя шумиха мне была ни к чему, а тут ещё зеваки начали собираться, и продавшая мне кепку тётка раскричалась, призывая позвать милиционера. Поэтому я громко заявил, что лично отконвоирую воришку в ближайшее отделение милиции.
– А свидетели как же? – проявил бдительность старичок в старинного вида пенсне на носу.
– Надо будет – придут и опросят. Вон, та же женщина и даст показания.
– Я? – напряглась продавщица головного убора. – А чего я-то?
Народ, словно в экранизации «Золотого телёнка», где Остап спасал Паниковского, принялся рассасываться, сразу же потеряв интерес к происходящему. А я потащил упирающегося оглоеда за собой.
– Да не ерепенься ты, ни в какую милицию я тебя сдавать не буду, – вполголоса сказал я парню, чтобы тот наконец перестал привлекать внимание к нашей паре своими отчаянными телодвижениями.
– А куда тогда тащите?
– Куда надо, туда и тащу. Иди спокойно, а то руку сломаю.
Не знаю уж, что подействовало на воришку больше, обещание не сдавать его органам охраны правопорядка или искрошить лучезапястный сустав, но после моих слов он притих. Понятно, ничего я ему ломать не собирался, хотел лишь припугнуть.
