– Мухин, возьмёшь его чемодан. Вперёд.
Лёгкий толчок в спину придал мне некоторое ускорение. Через минуту меня уже усаживали на заднее сиденье ГАЗ-MI, того самого пресловутого воронка. По бокам уселись двое, капитан впереди, четвёртый оказался водителем. Как же мне всё это до боли напомнило события трёхмесячной давности!
Всё время, пока ехали, я мучился от состояния неопределённости. Понятно, на чём-то я прокололся, просто так в «мусарню» не заметут, но всё же скорее как Клим Кузнецов, а не Ефим Сорокин. Тогда, выходит, наследил на Базарной улице? Бабка оказалась не такой уж и подслеповатой, запомнила мои приметы? Или тот раненый пришёл в себя и сумел дать показания? Интересно, сколько здесь дают за массовое убийство? Сразу к стенке или всё же можно отделаться пусть крупным, но таки сроком? Да что толку гадать, надеюсь, скоро всё выяснится.
Наше короткое путешествие закончилось в городском отделе НКВД. Меня провели в кабинет к сотруднику, представившемуся майором Лыковым. Выглядел он уставшим, будто пару дней не вставал из-за стола или, напротив, всю предыдущую ночь ловил бандитов.
– Присаживайтесь, гражданин Кузнецов, – кивнул на стул майор, сняв очки и потирая переносицу. – Капитан, можете пока быть свободны.
Наручники с меня снимать не стали, видно, опасались, либо просто тут такие порядки. Я молчал, ожидая, что скажет майор. А тот не торопился, молча закурил папиросу с синим обшлагом, вытряхнув её из жёлтой пачки с надписью «Папиросные гильзы „Сальве"», после чего принялся листать лежавшие перед собой бумаги. Причём делал это так грамотно, прикрывая документы рукой, что, как я ни изворачивался, заглянуть в содержимое их не представлялось возможным. Тянет резину, зараза, определённо пытается меня вывести из себя. Не на того напал: человеку, имевшему дело с выкормышами Ежова, одесский следак не так страшен. И всё равно вопрос глянувшего на меня исподлобья майора прозвучал неожиданно.
– Гражданин Кузнецов, на вас поступило заявление о нанесении тяжкого вреда здоровью.
Опа, уже интереснее! Тяжкий вред – это не убийство, насколько я понимаю, и тем более они не подозревают, что я – Ефим Сорокин, положивший одного следователя и крупного чина из Комиссариата внутренних дел. Как-то сразу отлегло от сердца. Но посмотрим, что будет дальше.
– Простите, – включаю дурачка, – я не совсем понимаю, о чём идёт речь…
– Не понимаете? Жаль… Шигин!
– Я, товарищ майор! – возник в дверном проёме давешний капитан.
– Пострадавшие и свидетели там ещё у тебя не уснули?
– Никак нет, товарищ майор.
– Тогда заводи, проведём очную ставку.
Спустя где-то полминуты в кабинет один за другим вошли трое. Увидев их, я сразу понял, что мне инкриминируют, потому что передо мной стояли официант из «Гиацинта», а также девица, пытавшаяся выцарапать мне глаза, и один из трёх парней, которым я набил морду.
– Ну что, граждане Ещенко, Будникова и Гольштейн, узнаёте этого человека?
– А то, он и есть, – кивнул побитый мной молодой человек с желтеющим фингалом на половину лица.
– Он, он это, товарищ следователь, взял и набросился на нас, паразит! – срывающимся на визг голосом поддержала его бабёнка.
– Для вас, гражданка Будникова, я не товарищ, а гражданин следователь, – поправил её Лыков. – А вы что скажете, гражданин Гольштейн?
Официант судорожно сглотнул, попытался что-то сказать, но в итоге смог только кивнуть.
– Вы чего тут киваете? Язык проглотили?
– Узнаю, тот самый, – выдавил из себя официант. – С ним ещё девушка была, я их обслуживал.
Блин, не хватало ещё, чтобы они Варю в это дело впутали. Ладно я, но и ей может влететь, чего доброго, за хождение по питейным заведениям ещё с должности снимут.
– Ну что, гражданин Кузнецов, – это уже ко мне, – признаёте, что устроили дебош в кафе, нанеся вред здоровью его посетителей? Между прочим, двое сейчас находятся на лечении, а у гражданина Семенченко и вовсе перелом челюсти.
Отпираться было бессмысленно, однако требовалось внести некоторую ясность.
– Гражданин следователь, вообще-то не я начал…
– Признаёте или нет?
– Нет.
– А вот у меня имеются показания нескольких свидетелей, что именно вы первым подошли к столику, за которым культурно отдыхали сын первого секретаря Пригородного райкома партии товарища Семенченко вместе с друзьями, начали выяснять с ними отношения и затем устроили мордобой.
– А что, я должен был молчать, когда они на всё кафе оскорбляли мою спутницу? Естественно, как мужчина, я подошёл к ним и попросил прекратить оскорбления. В ответ мне стали угрожать, а вот этот, – я кивнул в сторону обладателя кровоподтёка, – вскочил и попытался меня ударить. Пришлось применить некоторое физическое воздействие. Затем его дружки и вот эта женщина набросились на меня, я вынужден был защищаться.
– Врёт он все, гражданин начальник! – громко заявил Ещенко. – Я просто хотел встать, чтобы нормально поговорить, а он как двинет…
– Вы, гражданин Ещенко, пока помолчите. А вы, гражданин Гольштейн, как лицо незаинтересованное, расскажите, как всё обстояло.
– Я?
– Вы, вы, или снова язык отнялся?
– А я не видел ничего, – прижимая к груди шляпу, испуганно проблеял официант. – Я вообще на кухне был, когда это началось.
– Понятно… – с плохо скрываемым недоверием протянул следователь, забычил папиросу и взял одну из лежавших на столе бумаг. – Ну, тут у меня имеются показания ещё двух свидетелей, находившихся на тот момент в кафе, они в общем-то подтверждают, что именно вы, гражданин Кузнецов, первым применили физическое воздействие. Или снова станете отрицать?
Бляха-муха, что-то я уже устал от всего этого. Сознаться, что ли… А то ведь начнут мурыжить, последнее здоровье на допросах оставишь. Думаю, за мордобой много не дадут, всё же не политическая статья, не троцкизм со шпионажем, как мне пытался приписать Шляхман.
– Ладно, пострадавшие и свидетель свободны, – дал команду Лыков и добавил им вслед: – Город не покидать, можете понадобиться в любой момент. Шигин, сними с подозреваемого наручники. Пишите, как всё было. И не забудьте указать фамилию вашей приятельницы.
– Она здесь вообще ни при чём…
– Разберёмся.
В течение следующих пятнадцати минут я подробно описывал происходившие в кафе «Гиацинт» события, отобразил, как всё случилось на самом деле, затем рассказал вкратце свою выдуманную биографию, упомянув об украденных документах, неразборчиво подписал, не забыв поставить дату, и протянул лист майору. Тот внимательно прочитал, кивнул каким-то своим мыслям и спрятал документ в папку.
– Ну что ж, пока вам, гражданин Кузнецов, придётся побыть в камере предварительного заключения. Шигин, оформляй.
