– Вот моя защита, а это застолье. А здесь мы вдвоем с Глебом Алексеевичем…
– Каким красавцем был твой дед! – воскликнул Глеб, который раньше не видел снимков. – Сколько ему здесь?
– Около шестидесяти, – тихо сказала Саша. – Да, он был красив. Изысканная внешность. Постаревший князь Болконский. Но никакой аристократии у него в роду не наблюдалось – крестьяне, ремесленники.
– А я деда таким и не застала, – вздохнула Сандра. – Когда я родилась, он уже совсем поседел.
– Твой дед был удивительным человеком! Я очень его любила. Но воспринимала как отца. Между нами почти сорок лет разницы…
– Тридцать пять, я подсчитала, – сказала Сандра.
– Студенты его побаивались: строгий, серьезный. Но со мной он всегда был так нежен! А я не понимала, в чем дело.
– Ой, еще же тетрадка! Это я деду подарила, надеялась, что запишет вашу историю. Он целый год что-то там писал, а потом оказалось – ничего нет! Все листы выдрал, представляете? Только одна запись есть, в конце!
Саша взяла тетрадь, прочла написанное, закрыла глаза и, вздохнув, произнесла наизусть:
Мне бесконечно жаль
Своих несбывшихся мечтаний,
И только боль воспоминаний…
– Да, я тогда это пела, – печально сказала Саша, а Сандра, переглянувшись с Глебом, быстро затараторила:
– А еще одну песню дед никак вспомнить не мог, все расстраивался! Какие-то обрывки текста запомнил, что-то про войска…
– Про войска? – задумалась Саша. – Что же это могло быть…
– Я нашла! Только мотив не знаю. Надо было сразу у папы спросить, а я не догадалась. Это на стихи Цветаевой. Помните: «У тебя дворцы – палаты, у него леса – пустыни, у тебя войска – солдаты, у него – пески морские»?
– А-а, ну конечно: «Был он всадником завидным, милым гостем, царским сыном, да глаза мои увидел – и войска свои покинул»! И что, папа это помнит?!
– Ну да. Мы с дедом пытались мотив подобрать, не знаю, правильно ли.
– Да мотив-то я сама придумала! У тебя свой будет, и хорошо.
– Александра Викторовна, а вы… Вы простили моего папу? Он же был вашей первой любовью, да? И так подло бросил!
– Ах, Сашенька! – вздохнула Александра Викторовна, и Сандра невольно улыбнулась: так называл ее только дед, и она даже услышала его характерную интонацию – «Са-ашенька!»
– Скорее я была его первой любовью, – объяснила Александра. – Но он мне очень нравился, правда! И никто никого не бросал, мы просто расстались. А первая любовь у меня случилась раньше – мы еще детьми были. Потом, спустя много лет, мы с Андреем встретились и… В общем, родился Глеб. Но у нас с Андреем так ничего и не сложилось.
– Жа-алко… – расстроилась Сандра.
– Глеб очень на отца похож. Только глаза мои достались.
Некоторое время они молчали.
– Тихий ангел пролетел! – прошептала Сандра.
– Да, тихий ангел. Давайте-ка мы помянем Глеба Алексеевича! Глеб, у нас вроде бы оставалась водка?
– Может, лучше вино открыть?
– Ну открой.
Они выпили немножко вина – не чокаясь, и Саша произнесла:
– Светлая память Глебу Алексеевичу и Валерии Михайловне!
Потом Сандра собралась уходить.
– Глеб, надеюсь, ты проводишь девочку? – строго сказала Саша, но глаза ее смеялись.
– Я вообще-то и сам догадался! – рассмеялся Глеб и чмокнул мать в щеку, а Сандра слегка покраснела. Дети ушли, Александра рассеянно прибиралась на кухне, чувствуя, как светлая печаль наполняет ей душу. Она вспомнила, как когда-то наивно пыталась утешить Глеба Алексеевича надеждой на встречу в другой жизни, и вдруг подумала: «А ведь так и вышло!» Другой Глеб и другая Саша бежали сейчас, взявшись за руки, прямо в закат, и счастье первой любви переполняло их сердца…
У метро Глеб сказал:
– Слушай, время еще детское. Давай съездим на эту вашу Девичку? И ты покажешь мне заветную скамейку. А потом я тебя провожу прямо до дома.
– Давай! – радостно согласилась Сандра.
Конечно, они загулялись и у дома Сандры оказались только в половине одиннадцатого. Долго стояли у подъезда – пока Сандре не позвонила на мобильник обеспокоенная мама:
– Санечка, ты где?
– Уже иду. Слушай, – обернулась она к Глебу. – А пошли со мной? С предками познакомишься.
– Да неудобно… Поздно уже… Приличные люди в такое время по гостям не ходят.
– Ага, приличные люди на такси в булочную не ездят. А мы неприличные. Пошли. Ну давай. Пойдешь – я тебя потом поцелую!
Глеб рассмеялся:
– Ну ладно, пойдем. Но смотри, ты обещала.
Дверь им открыл раздраженный Антон:
– Санька, ну нельзя же так. Пропала на весь день. Мама с ума сходит!.
– Привет, пап. Привет, мам. А эти чего не спят?
В дверях маячили физиономии братьев – Кирилл и Мефодий, вспомнил Глеб. А, нет – Дмитрий!
– Познакомьтесь, это мой друг! – с гордостью произнесла Сандра, и Глеб церемонно поклонился:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте… – вразнобой и слегка растерянно ответили члены семьи Сотниковых, пораженные явлением гостя.
– Пап, ты был знаком с его мамой. Александра Черникова, помнишь? Теперь она Потапова. У него даже глаза такие же, как у нее, правда? Черничные!
– Вы… сын Саши? – медленно произнес Антон.
– Да. Я Глеб Потапов.
– Глеб? – поразился Антон, но тут встряла Манечка:
– Глеб. Очень приятно. Проходите. Сейчас мы чай сообразим!
– Нет-нет, что вы! Уже поздно. Мама будет беспокоиться. Пока я доеду… Спасибо, но я пойду.
– Предки, спокойно! Глеб просто меня проводил. Он уже уходит.
И Сандра выскочила следом за Глебом на площадку, а потом зашла вместе с ним в лифт. Глеб выжидательно на нее смотрел, и Сандра покраснела. Тогда Глеб нагнулся и сам ее поцеловал, а потом спросил:
– Можно, я тоже буду звать тебя Санечкой?
– Можно… – прошептала Саня и снова потянулась к нему.
А мама Глеба в это время предавалась воспоминаниям. Она не слишком волновалась из-за долгого отсутствия сына, зная, что мальчик у нее ответственный и самостоятельный. Она так и предполагала, что провожание затянется, наблюдая, как дети смотрят друг на друга: эта мгновенно вспыхнувшая влюбленность ее умиляла, а девочка Саше очень понравилась. Дочка Антона, надо же! И ее собственный сын! Кто бы мог подумать, что все так обернется… Наверно, Глеб Алексеевич обрадовался бы. Как жаль, что он не дожил… Как бесконечно жаль… его несбывшихся мечтаний…
