На детской площадке, куда она забрела, никого не было, только с горки катался ребятенок в красном комбинезончике – пыхтя, взбирался по ступенькам, а потом со счастливым визгом съезжал вниз. Мама в дубленке и смешной ушастой шапке стояла рядом, держа в руке пластмассовую лопатку.
– Это ваш карапуз?
– Моя баловница! Никак не накатается.
– Ох, когда же мой так будет кататься.
– У вас есть ребенок? – Анна покосилась на нее: совсем юная с виду девушка, почти девочка, в шубке и забавных мохнатых сапожках.
– Пока нет, но скоро будет. В апреле. Мальчик.
– Поздравляю!
– Спасибо!
– Какие у вас… валеночки.
– Это угги.
– Угги?
Девочка повертела ногой.
– Ага, последний писк. Очень тепло и удобно.
Совсем я отстала от жизни, подумала Анна. Надо же, угги! А девочка забавная.
– А это страшно?
– Что?
– Ребенок. Рожать и всякое такое?
– Да нет, почему страшно – это прекрасно.
– А, я что-то волнуюсь. А вдруг я не справлюсь? Нет, мама, конечно, поможет, и отчим…
– А папа?
– Папа от нас ушел, давно уже, да от него и толку никакого не было…
– Нет, я имела в виду – папа вашего малыша?
– А! Дима? Он не знает.
– Вы не женаты? Простите, это не мое дело…
– Да ничего. Нет, не женаты. А он на мне никогда и не женится.
– Почему же? Вы такая милая!
– Не знаю, может, и милая. Только не я – женщина его мечты.
– Как это?
И Каринка взяла, да и рассказала ей все: про индейское лето, про женщину его мечты, про их «высокие отношения», про свои надежды и разочарования – чужой, совершенно незнакомой женщине, которая смотрела с таким сочувствием и так переживала, что Каринка сама чуть было не заплакала, но удержалась.
– Вот. Такая история, – сказала она, шмыгая носом. – Простите. И зачем я все на вас вывалила. Просто мне совсем не с кем поговорить, не маме же рассказывать, правда? Мама только расстроится.
– Конечно. Ничего страшного. Я вас понимаю. – Анна улыбнулась. Ей было так тяжело на душе, как никогда, но она улыбалась.
– А вы тут живете рядом, да? – Каринка топала ногами – замерзла.
– Нет! Мы… мы тут в гостях. Ненадолго, – соврала Анна. – А вам пора идти, а то простудитесь.
– Ага, сейчас пойду. Жалко, что вы уедете, а то, может, еще бы когда поговорили…
– Вы… знаете что… Вы не расстраивайтесь! – неожиданно для себя самой сказала Анна. – Все у вас будет хорошо, вот увидите! И Дима… ваш… позвонит. Обязательно. И он так обрадуется ребенку!
– Откуда вы можете знать?
– Знаю. Я в этом уверена! Прощайте.
Анна теперь знала, что ей делать: все сомнения окончательно разрешились, и та тяжесть, что камнем лежала на душе, куда-то исчезла – снег скрипел под ногами, солнце светило, и Женечка радостно ковыряла сугроб красной лопаткой. Скоро Новый год, елка, запах мандаринов и хвои, разноцветные гирлянды, подарки в золотых бумажках… Она обернулась и помахала рукой девочке в белой шубке: пока! Ты его получишь, свой главный подарок. А Каринка растерянно смотрела ей вслед: а может, и правда все наладится, а?
* * *
Когда Димка собрался, наконец, к Каринке, было уже Рождество. Новый год они с мамой встречали у Ирки, а Карине он позвонил в десять минут первого – та ответила сонным голосом, и он удивился:
– Ты что, уже спишь?!
– Ага… – И она сладко зевнула.
– Ну, спи дальше! С Новым годом! – А сам подумал: что это с ней? Не заболела ли?
Накупил подарков, фруктов – она попросила бананов и груш, апельсинов не надо, врач ей запретил апельсины, но Димке она не стала об этом говорить. Все это время они перезванивались, и Каринка разговаривала с ним как всегда, в своей обычной манере, так что Димка был совершенно не готов к тому, что увидел. Впрочем, он и заметил-то не сразу. Только на кухне, когда она полезла в его пакет и, достав банан, радостно за него принялась, он вдруг понял, что означает ее просторный разноцветный свитер:
– Ты что… ты беременна?
– Ага! Уже шестой месяц! – Она нежно погладила живот.
– Шестой месяц?!
Когда Каринка подняла голову, он исчез. Вот только что был – и нету! Она поморгала: неужели он ей примерещился? Да нет, вот же бананы! Димка был в комнате – сидел на диване, повесив голову, и Каринка слегка затосковала: конечно, этого следовало ожидать. Так я и знала… Он мрачно взглянул на нее и спросил:
– Я что, тебе совсем не нужен?
Каринка так удивилась, что чуть не уронила банан: ей вдруг показалось, что она исполняет роль в пьесе с перепутанным текстом – это же была ее реплика!
– Почему… не нужен…
– Уже шестой месяц, а ты мне даже не сказала, что у нас будет ребенок!
У нас! Он говорит – «у нас»! Каринка сразу успокоилась и подошла к нему поближе, положив банановую шкурку на стол. А Димка чувствовал себя просто героем водевиля: да что ж это такое! Просто «День сурка» какой-то! Почему все так дико повторяется, почему? И почему они сразу вычеркивают его из своей жизни?! Анна, теперь и Каринка…
– Дим, я как узнала, так и собиралась тебе сказать, честно! Но ты тогда не приехал, а потом мы не виделись, а по телефону мне не хотелось…
– Подожди… Это я когда не приехал? В сентябре?! – Он так изменился в лице, что Каринка слегка напугалась и подошла еще ближе, тревожно вглядываясь в него.
– Ну да, в сентябре. И вообще, это я думала, что тебе не нужна – ты же почти четыре месяца не приезжал!
– Четыре месяца?
– Ну да. И не звонил.
– Как не звонил? Мы же с тобой разговаривали! Сколько раз!
– А это я звонила. Все время. Ты не заметил?
Он не заметил. Он был слишком занят, чтобы замечать! Он страдал! Черт побери все на свете!
– Дим? – Каринка заглянула ему в лицо и вдруг осторожно присела к нему на колено. Она была такая родная, уютная в этом смешном свитере, теплая, тяжеленькая, серьезная, что Димка совсем расстроился и с тоской покосился на ее ноги в белых шерстяных носочках с помпонами. Она обняла его и погладила по голове:
– Ну что ты? Зачем ты говоришь, что не нужен! Как ты можешь быть не нужен, если я тебя люблю!
– Как… любишь?
– Так.
– Ты… меня любишь?
– Ну да.
– И давно?
– Что значит – давно? Всегда.
