Продавщица растерялась, отвечает: «Ну, мы, а в чем дело? Какие к нам претензии?»
«А такие претензии, — Люся отвечает, — что вы все перепутали! Вам было заказано одиннадцать красных роз, а вы прислали жуткие каллы и гвоздики партийные, как на похороны или на девяностолетие уборщицы тети Маши!»
Продавщица совсем растерялась и говорит: — Да вот поглядите сами — что заказано, то и доставили!» И показала Люсе книжку, в которой они все заказы записывают. Куда доставить, когда и какие цветы.
А Люсе только того и надо! Она в книжку смотрит, а там в отдельной графе стоит подпись заказчика. И это подпись Алены Перепелкиной.
— Точно? — недоверчиво переспросил Леня.
— Еще бы не точно! Люся все подписи сотрудников знает, ей без этого никак нельзя, она же операционист! Так что Алена эти цветы сама себе посылала.
— Ну, после этого все Люсе поверили? — осведомился Маркиз.
— Да в том-то и дело, что Люся только мне успела про это рассказать, а потом Алена пропала, и всем стало не до цветов! Полиция приехала, вопросы стали задавать.
— Вот, кстати… почему же ни вы, ни Люся про эти цветы полиции не рассказали?
— А нам что — больше всех надо? — Оксана пожала плечами. — Все говорят: был у нее роман с Павлом Николаевичем, а мы будем спорить? Был так был, нам-то что.
Вдруг Оксана спохватилась:
— Ой, у меня же перерыв заканчивается. Всего пять минут до конца осталось.
— Не беспокойтесь. — Маркиз поднялся из-за стола. — Я вас доставлю на рабочее место минута в минуту!
Оксана окинула взглядом нетронутую еду и расстроилась:
— Надо же, как обидно! Все такое вкусное… и паста, и рулетики, и маскарпоне…
— Вот в этом и заключается суть моего метода! — гордо сообщил ей Маркиз. — Перед тем как приняться за еду, нужно представить на своем месте кого-то из знакомых. Главное — представить ярко, в деталях и подробностях. Тем самым вы отвлечетесь от еды и перебьете аппетит. А потом уже будет поздно.
— Странный какой-то метод! — проворчала Оксана. — Столько вкусных вещей зря пропадает!
Доставив Оксану к банку, Маркиз отъехал в тихий безлюдный переулок, сменил белоснежную рубашку на серую трикотажную водолазку, а вместо роскошного синего пиджака от Brioni надел скромный пиджачок в мелкую серую клетку, с практичными замшевыми вставками на локтях. Затем он наклеил короткие рыжеватые усы, надел подходящий к усам парик и нанес на лицо несколько мазков тонального грима. Взглянув на себя в зеркало, он решил, что чего-то не хватает для полноты образа, и добавил очки в строгой металлической оправе.
Теперь из мужчины, о котором втайне мечтает любая женщина, он превратился в усталого сорокалетнего служащего. Впрочем, довольно привлекательного.
Оставив роскошный «Лексус» в переулке, как не соответствующий его новому облику, Маркиз вернулся к банку и снова вошел в операционный зал.
На этот раз его появление прошло незамеченным. Ни одна из операционисток не оторвалась от своей работы, как говорил полузабытый поэт Маяковский, не повернула головы кочан.
Леня подошел к первому окну. За этим окном сидела худощавая миниатюрная брюнетка с острым носиком и пронзительными темными глазами. Табличка над окном сообщала, что это и есть наблюдательная и недоверчивая Людмила Кукушкина.
— Здравствуйте. — Леня заглянул в окно и послал операционистке неуверенную улыбку. — Вы Кукушкина?
— Да, а в чем дело? — спросила Людмила, окинув его оценивающим взглядом.
— Я бы хотел с вами поговорить.
— Со мной? Интересно, о чем это? — подозрительно осведомилась недоверчивая операционистка.
— Не о чем, а о ком. Я хотел поговорить об Алене Перепелкиной.
Людмила прищурилась, разглядывая незнакомца. После короткого раздумья она произнесла:
— Только не говорите мне, что вы из полиции. Все равно ни за что не поверю.
— А я и не говорю, — честно ответил Маркиз.
— А тогда мне некогда с вами лясы точить. Я, вообще-то, на работе. Меня люди ждут.
— А когда у вас смена заканчивается?
— Через сорок минут.
— Ну, так я вас подожду снаружи, на улице. Можно?
На лице Людмилы недоверие сменилось любопытством. Она пожала плечами и процедила:
— Ну, улица общественная, ждите!
Леня вышел из банка и набрал номер приятеля.
— Ухо! — проговорил он, услышав ответ. — Пригони к банку что-нибудь скромненькое — «Фольксваген» или «Рено». А «Лексус» можешь забрать, он мне больше не нужен.
Ухо не задал ему никаких вопросов и через двадцать минут подкатил к Лене на невзрачном сером «Гольфе».
Еще через двадцать минут банк закрылся, а из служебной двери потянулись служащие. Увидев Людмилу Кукушкину, Маркиз выбрался из машины и помахал ей рукой.
— Ну, и кто же вы такой? — спросила та, подойдя.
— Ну, не будем же мы разговаривать на улице, — ответил Маркиз. — Хотите, я вас угощу кофе?
Людмила взглянула на «Фольксваген» и фыркнула:
— Я к незнакомым мужчинам в машины не сажусь.
— Ну хорошо, если у вас такие жесткие принципы, пойдем пешком — вон, напротив «Шоколадница».
— Ну ладно… — Кукушкина недовольно поморщилась. — Не люблю «Шоколадницу», но так уж и быть.
Через пять минут они сидели за столиком. Перед Люсей стояла большая чашка капучино и тарелка с миндальным тортом, перед Леней — очередная чашечка эспрессо.
Пригубив кофе, он взглянул на Людмилу и проговорил:
— Наверное, вы думаете: почему я обратился именно к вам?
— И ничего подобного, — перебила его Кукушкина. — Это как раз понятно: я — единственная в этом банке, у кого есть мозги и кто не поверил в спектакль, который разыграла Алена!
— М-да, вы правы! Снимаю шляпу перед вашей проницательностью. — Леня взглянул на свою соседку с невольным уважением и даже с некоторой опаской.
— Меня другое интересует: кто же вы такой? — осведомилась Люся, отщипнув кусочек торта. — Не полицейский, это уж точно. Частный детектив? Тоже вроде непохож…
— Я врач, — ответил Маркиз после непродолжительного раздумья. — Врач-психиатр.
— Оп-па! — воскликнула Людмила, уронив ложечку. — Психиатр?! А это-то причем? Вам-то что нужно? Я понимаю, у нас в банке каждый второй псих, но пока без диагноза.
— Дело в том, Людмила, — проговорил Маркиз доверительно, — дело в том, что я работаю в частной психиатрической клинике, а Алена — наша пациентка. То есть была нашей пациенткой.
— Что? — На лице Людмилы проступил искренний восторг, глаза загорелись, как бортовые огни заходящего на посадку самолета. — Алена — сумасшедшая?!
