Пока же мы просто бродили по улицам и вертели головами. Крысявка, не бывавшая на твердой земле уже триста лет, с не меньшим, а может быть, даже и с большим интересом глазела на все. И на всех. Ведь на торговом дирижабле даже пассажиры — та еще редкость. Отчасти из-за характера капитана, отчасти банально из-за нехватки «посадочных мест». Всего два закутка, которые с натяжкой можно назвать каютами. Иначе нам бы ни за что не быть нечаянными соседями со шпионом: имейся выбор свободных кают, эльфус наверняка бы поселил загадочного пассажира подальше.
Ноги несли меня по булыжной мостовой, рабочие кварталы сменялись уютными улочками, по которым неуловимым ветерком начал сквозить запах шика.
«Похоже, район богатеев», — мелькнула мысль. И действительно: на глаза больше не попадались практичные булочные или мясные лавки, зато пестрели вывески рестораций и дамских салонов. На перекрестке появился даже газетчик со свежим выпуском местной многотиражки.
— Сенсация, сенсация! — верещал пацаненок в кургузом сюртуке, размахивая листовкой. — Только в свежем выпуске «Столичных известий» все правда об убийстве достопочтенной крауфы Анжалийской! Кто станет наследником покойной миллионщицы? — вещал, не щадя глотки, продавец.
Какой-то щеголь кинул мальчишке серебряную монету, и пацаненок протянул ему газету. Я же от нечего делать стала наблюдать за франтом, что, поигрывая тростью, направился к терраске летнего кафе. Вот этот денди сел за столик, походя огладив взглядом стройную фигуру подскочившей к нему подавальщицы, вот развернул газету, ожидая свой заказ. Минуты не прошло, как пижон скривился, отложил прессу. Неужели «сенсация» его разочаровала?
По тому как небрежно он отодвинул свое чтиво, как расплылся в плотоядной улыбке, следя за милашкой, что приняла его заказ и сейчас порхала меж столиков, я поняла: к газете он не вернется. И даже наверняка ее оставит, покидая террасу. Он уже о ней забыл, поглощенный новым, более интересным зрелищем: молоденькой обслужницей.
А вот мне бы эта газетка оказалась весьма полезна. Оттого я притаилась и стала ждать, когда же франт изволит отбыть.
Крысявка, которая вместе со мной битых полчаса наблюдала за тем, как «золотой» мальчик кадрит свое очередное развлечение, уже начала позевывать. Но вот наконец пижон расплатился, сунув в кулачок девушке несколько монет, и, шепнув ей что-то на ушко, удалился. Как я и полагала, оставив газету на столе. Пока девица занималась тем, что прятала щедрые чаевые в лиф платья, Энжения шустро проскакала по булыжнику, запрыгнула на террасу и, пропетляв меж столиками, взобралась на скатерть. Вонзив резцы в газету, голохвостая под истошный визг подавальщицы: «Крыса!» — дала деру за угол, где я и поджидала свою усатую героиню.
Ее подвиг был не напрасен. На предпоследней странице обнаружилось именно то, ради чего стоило пойти на бумажную кражу. В колонке объявлений среди прочих было одно, не сулившее золотых гор, а оттого перспективное.
«С 20-го по 30-е травеня при Академии двуединой магии проводится набор на курсы бонн для детей с магическими способностями. Обучение бесплатное, выдается стипендия. Наличие дара у абитуриенток обязательно».
Машинально глянула на дату выхода газеты — 29-е травеня.
Сухие, казенно-типовые слова, за которыми скрыто обещание желанной еды и средств к существованию. А в моем случае уж лучше специализация «няньки» и присмотр за одним ребенком, чем обслуживание дюжины клиентов в трактире. Хотя моя коллега — молодая мамочка, недавно сбежавшая из декрета на работу, заявляла, что ребенок — это двигатель внутреннего сгорания ее нервных клеток, и уж лучше она будет мешки с цементом таскать, чем цельными днями — дитя… Признаться, я ей не верила.
Я, как-то раз справившаяся с годовым финотчетом нашей фирмы для налоговой, да не смогу с пеленочником сладить?
Вот только крысявка не разделила мою радость, а покрутила лапой у виска.
— Больная или тебе жизнь не мила? — уточнила голохвостая.
— О чем это ты? — отрикошетила я вопрос.
— Ты хоть представляешь, что такое нянчить ребенка с магическим даром? Да на эти курсы заманивают посулами, их финансируют богатые родители, а желающих все равно не очень много…
— Но почему? — Я все никак не могла понять, а крысу раздражало, что я торможу, как эстонец на «запорожце» в час пик.
— Да хотя бы потому, что бонна — красивое название для няньки, обслуги. Те же, у кого есть хоть малейшая магическая искра, — чаще всего аристократы, пусть обедневшие, как церковные мыши, но благородные эктры, грефисы… Пойдут такие в услужение к разбогатевшему простолюдину, у которого чудом родился отпрыск со способностями к магии? Или, того хуже, станут наниматься в няньки к тем, кого могли бы встретить на светском рауте, если бы не бедность, что щекочет пятки?
Мне, дитю двадцать первого века, сперва было тяжело понять, что имеет в виду крысявка. Благородным, хоть и нищим, не пристало гнуть спину? Зазорно выслушивать колкости от тех, кто по происхождению ниже, а по кошельку — выше? Да плевать. По мне гораздо хуже грязной работы — грязные мысли и намерения. И если есть возможность заработать честно, то пусть и няней.
Крыса на мой пламенный спич лишь махнула лапой и глубокомысленно изрекла:
— Я всегда считала, что у умных людей ценностью должно быть достигнутое, а у дураков — желаемое…
— И? — не поняла я глубины ее сакральной мысли.
— И, послушав тебя, я осталась при своем мнении, — тактично закончила голохвостая, дав тем самым понять, что умной она меня отнюдь не считает.
— А ты, значит, у нас и умная, и красивая? — сыронизировала я, глядя на Энжению.
— Я — дальновидная… — протянула крысявка. — Помяни мое слово, эти нянькообразовательные курсы добром не кончатся.
— Чтобы они кончились, они сперва хотя бы должны начаться. Ты знаешь, где эта Академия двуединой магии?
— Кто же не знает Академию темных властелинов и светлых паладинов? — хмыкнула крыса и даже ударила хвостом о булыжник от негодования: я посмела усомниться в ее осведомленности.
Как оказалось чуть позже, не зря я сомневалась.
Квест «Найди академию» пошел на второй круг, благо лабиринт улиц этому не только не мешал, но даже благоволил, когда я плюнула и обратилась-таки к одному из прохожих. Вернее, к одной.
В родном мире, когда мне надо было у кого-то узнать дорогу, а «двагис» посылал меня не совсем понятным и чуток матерным маршрутом, я обычно выбирала на улице человека, у которого шапка с помпоном. Ну не наденет стервозная чикса такую. И агрессивный националист, и желчная старая дева. Смешно, но маркером человечности был этот самый пушистый помпон. И, к слову, он редко меня подводил. А тут…
Я пропустила мимо двух расфуфыренных и столь надушенных, что батальон химзащиты и то прослезился бы, фанаток тюрнюров, фижм и рюшей. Эти дамочки, проходя мимо, облили меня цистерной презрения. Я мысленно пожелала им состояния пюре, или, как выражалась бабуля, «картошки в депрессии»: вроде картошка как картошка, но такая подавленная…
