Не сказать, чтобы я просидела над конспектом до самого рассвета, но когда долистывала зубную формулу родичей моей подопечной, колотушечники по улицам уже не ходили. Значит, близился час волка — время меж тремя и четырьмя часами утра, когда сон самый крепкий и сладкий, а воры — самые наглые и шустрые.
Безбожно зевая, решила все же глянуть информацию о фениксах. Как говорится, знание противника — половина победы. Тут-то меня и поджидал крайне неприятный сюрприз. Прямо во втором абзаце.
«Истинные фениксы обладают способностью к перерождению, а также могут манипулировать сознанием людей, читать мысли. У полукровок эти особенности проявляются в меньшей степени, зачастую сводясь к эмпатии и повышенной регенерации. Обычно, чтобы расположить собеседника, полукровке требуется некоторое время побыть с ним рядом, в то время как истинные фениксы, если им это необходимо, способны едва ли не свести с ума человека одним лишь взглядом».
Сухие строки учебника заставили меня заскрежетать зубами. А я-то все никак не могла понять, отчего с такой легкостью согласилась дать клятву этой пернатой сволочи? Буквально вручила джойстик управления собой, втянув в ладонь эту капсулу с ядом…
Злость и жажда кипучей деятельности буквально обуревали. Хотелось с кем-нибудь поделиться полученными знаниями, а то я боялась расплескать столь ценный груз. Почесала Энжи, мирно посапывающую на подушке, меж ушей. Ноль эмоций. Даже хвост не дернулся. Взяла зверька на руки. Тот же эффект. Лишь один ус шелохнулся. Чувствуя себя потомком инквизиторов, потрясла крысявку, приведя ее тело в вертикаль.
Голохвостая нагло икнула мне в лицо и… захрапела. Слыша глубокий, здоровый храп, я поняла, что выражение: «Меньше знаешь — крепче спишь», — это укороченный вариант студенческой догмы, из которой следует, что учеба — катализатор бессонницы, нервных стрессов и, как следствие, болезней. Вред здоровью, одним словом! Крысявка, обделенная толикой знания об особенностях морфологии и физиологии фениксов, была блаженна в своем неведении и спала без задних лап. Я же, осененная мудростью, словно села на шприц с адреналином.
То ли я так громко и усиленно думала, то ли вертикальное положение все же оказалось не столь удобно, как горизонт пуховой подушки под пузиком… В итоге Энжи замотала головой, сонно умыла мордочку лапой и проснулась, недовольно проворчав: «Уже утро?»
Пришлось ее жестоко разочаровать и вытрясти (в буквальном смысле этого слова, встряхивая крысиное тельце) все, что она знала о фениксах. Но голохвостая была ни сном, ни усом об особенности огненных пернатых «располагать к себе собеседника».
Я же, ткнув обличающим перстом в книгу, в то самое место, где был второй абзац, осеклась. Под пальцем красовалась картинка огненной птицы, раскинувшей крылья.
Мы с Энжи уставились в книгу. Пролистали несколько страниц назад, вперед, открыли форзац и увидели надпись летящим почерком: «Сия книга дает лишь знания, жизненно необходимые, и ни строкой больше». Росчерк пера с подписью «Аврелий Ехидный».
Крысявка недовольно застригла ушами, а я поймала себя на том, что рассматриваю завитушки рун этого Ехидного. Причем порой мне начинало казаться, что даже они выведены с особым, издевательским наклоном.
— Покажи обложку, — пропищала голохвостая.
Я уже почувствовала, как тело, хоть и получившее изрядную дозу стимулятора в виде злости, сдается на милость усталости, и подчинилась грозной Энжи.
Авторство сего талмуда принадлежало тоже Ехидному. Эта новость отчего-то заставила крысявку недовольно фыркнуть:
— С ума сойти! Мой предыдущий хозяин гонялся за этой книженцией чуть ли не десяток лет, чтобы прибрать в свою коллекцию, а она, оказывается, на полке в библиотеке магистерии пылилась.
— И чем же она так необычна, что твой господин так хотел ее заполучить? — уже зевая, полюбопытствовала я.
— Тем, что, как и заявил ее автор, мудрейший, к слову, предсказатель, вложивший в написание сего труда душу отнюдь не в фигуральном смысле, — после смерти его дух не пошел по пути за гранью, а поселился меж страниц, растворился в них, — эта книженция способна дать те знания, которые нужны именно ее читателю и от которых порой может зависеть его жизнь.
— То есть, если я спрошу, кто хочет убить Альта и Уилла, она ответит? — решила попытать счастья я.
— Нет, — сварливо прощелкала зубами собеседница. — Сказано же — знания! Эн-ци-кло-пе-ди-чес-кие, — последнее слово она растянула с издевкой, будто копируя чей-то тон. Скорее всего бывшего хозяина.
— Ясно, — опечалилась я.
Ну хотя бы кое-что о своем родственничке-противнике узнала. Значит, вести с ним долгие беседы чревато. Учтем-с.
С такими мыслями я и легла спать, а утро встретило меня набатом, ввинчивающимся, казалось, даже не в уши, а в самые нервы не хуже зубного сверла в пульпит. Продрала глаза, костеря всех и вся. В том числе и себя.
Про такую меня коллега Леночка однажды пошутила, что я не с той ноги встала. Пришлось ее разочаровать и ответить с интонацией берсерка, закусившего на завтрак любимым топором, что я, конечно, ноги стараюсь чередовать при спуске тела на пол, но выбор-то у меня в принципе небольшой… правая и левая… После этого эмоционального спича Леночка почему-то про меня утреннюю больше не шутила.
Натянув высохшее после позавчерашней стирки платье и водрузив Энжи на плечо, я подхватила листы пергамента, стило, бутылек с чернилами. Запихнула их в холщовую торбу, что выполняла у меня почетную роль сумки. К писчим принадлежностям добавила «инструменты для практических занятий»: две пеленки, рожки для кормления (аж три разных: для драконов, человеческих младенцев и фурий), пару погремушек — и отправилась на учебу.
Я уже спустилась на первый этаж, когда заметила, как из двери комнаты хозяйки доходного дома выходит целитель. Синяя хламида со знаком плюща, сосредоточенное лицо, на котором уже имелось изрядно морщин, борода. Он ушел столь быстро, что я не успела его окликнуть, спросить, что со здоровьем владелицы. Хлопнула входная дверь.
Вспомнилось, как всего несколько часов назад старая карга шаркала тапками, впуская меня. Неужели ей стало ночью настолько плохо, что вызвали лекаря?
Дверь в апартаменты хозяйки приотворилась чуть более, и на порог вышла она сама в запахнутом халате.
— Вам плохо? Вы заболели? — Я чуть повысила голос, не рассчитав. Хотела ведь окликнуть шустрого целителя.
Хозяйка перевела на меня взгляд, уперла руку в бок и смерила взглядом.
Как-то враз подумалось, что для больной она слишком уж здорово и здорово выглядит. Мои сомнения подтвердились ее ехидным комментарием:
— Слышишь, постоялица, я же не орала на весь дом, что на нас напала нечисть, когда из твоей комнаты боевой маг позавчера выходил?
— Так то выходил, а не вылетал как ошпаренный, словно за лекарством от смертельной болезни помчался, — парировала я, враз потеряв всякое сочувствие к этой старушне, которая на поверку оказалась той еще развратницей.
