— А то, что ВАША девушка — ЖЕНА моего брата, вас не смущает?
Подчеркнутая вежливость этих двоих прошлась наждаком по моим нервам. Меж тем я тихонечко нащупала ручку двери и собралась было совершить последний рывок, как эти двое синхронно гаркнули:
— Стоять!
Я замерла. Энжи и вовсе вытянулась у меня на плече во фрунт, опершись лишь на задние лапы и балансируя хвостом.
— Свидание? — зло сощурился Вердэн. — Это правда?
В вопросе, обращенном ко мне, было обещание. Страстное обещание меня убить.
— Да, — выдохнула я и поспешно добавила: — За помощь в спасении собственного мужа я обещала сходить с Эрвином на свидание.
— Дважды, — педантично добавил боевик.
Но больше всего меня поразило то, что Вердэн отчего-то расслабился, а потом с издевкой протянул:
— Раз обещала, значит, нужно держать слово.
— Но…
— Вот именно! — рано обрадовался боевик.
— И я как твой родственник тебе в этом даже помогу, поэтому иду с вами.
С этими словами Вердэн подхватил меня под локоть с явным намерением сопровождать и поддерживать на протяжении всего «свидания», не отступая ни на шаг.
Эрвин, окинув нас с Дэниэлем взглядом, сообразил, что этот раунд остался-таки за противником. Хмыкнул, делая шаг назад. Боевик сумел проиграть красиво и, распрощавшись, удалился.
— Ну что, дорогая родственница, не пригласишь деверя на чашку чая? — изогнув бровь, вопросил сумеречный.
Я же поняла, что такое родственное общение вскоре может обернуться для меня заиканием и сокращением словарного запаса, который ограничится выразительным закатыванием глаз и только.
— Чая у меня нет, — попыталась увильнуть я.
— А что есть?
— Сало, — обреченно сообщила, понимая, что, скажи я хоть «подметки», и на них бы Вердэн, похоже, согласился. Значит, ему от меня что-то очень нужно… Опять.
Пока поднимались по лестнице, мысленно прикидывала, что малюсенького кусочка сала нам на двоих с половиной (Энжи шла довеском) явно не хватит. Может, быстренько сообразить цимес? Тем более что морковка у меня как раз имелась, как и пара пригоршней сушеных ягод. Правда, прикупила я их на рынке для компота, но да сойдет.
Едва мы добрались до моей комнаты и я ссадила крысявку с плеча, как Вердэн, до этого всю дорогу молчавший, заговорил, запирая дверь:
— Я уже проинформирован о произошедшем в академии. И, признаться, идя сюда, думал узнать у тебя детали как у свидетельницы произошедшего. Но судя по тому, что сказал этот…
— Эрвин, — подсказала я, отчего гость скривился.
— …Эрвин, — произнес он с неохотой, — мне, прежде чем тебя расспросить, нужно для начала поблагодарить.
Увы, если этот аристократ рассчитывал отделаться витиеватой речью, то он явно просчитался. На голодную и уставшую девушку словеса не действуют.
— Если хочешь поблагодарить, помоги почистить и накрошить морковку. — С этими словами я полезла под стол, где в плетеной корзинке лежал как раз пучок свежей молодой моркови. Еще с ботвой.
Торжественно протянутые нож и корзина удостоились внимательного изучающего взгляда. Я была уверена, что этот высокородный сноб откажется.
— А что ты собралась готовить?
— Рагу.
— Из сладкой моркови?
— Извини, но на форшмак у меня сейчас сил нет, а у моего желудка — терпения.
— Кажется, кто-то говорил о сале… — тонко намекнул Вердэн, все же еще рассчитывая увильнуть от кухонного рабства.
Я лишь усмехнулась. Как говорила моя бабуля: «Не верьте тем, кто утверждает, что больше всего мужчины боятся женских слез. Неправда. Многие из них получают прививку от солоноватых капель годам к двадцати, пережив первые расставания, и потом лишь притворяются, что эта чудодейственная влага заставляет их нервничать. Хотите действительно полностью дезориентировать мужчину? Заставьте его готовить! В запарке, с маленьким ребенком на руках и под недовольное ворчание: „Ну давай быстрее!“ Эта задача окажется гораздо тяжелее, чем изображать жилетку. Лишь самые стойкие могут с ней справиться».
— Ага, — подтвердила я, доставая кусочек сальца, который по своим размерам был эталонным спичечным коробком.
Кто бы мог подумать, что обрезок жира с перцем способен так усовестить мужчину, что он снимет сюртук и возьмется за нож?
А может, просто желудок гостя был пуст, аки все три наперстка у профессионального шаромыжника? Или Вердэн предпочел не рисковать? Вдруг повар из меня — скорее алхимик, чем кулинар? Подмешаю что… а яды и зелья потом в животе бурчать будут.
Я уже приготовилась лицезреть эпохальную битву мессира и морковки. Энжи тоже заинтересованно поводила носом в лучших традициях любителей комедий. Она села на задние лапки, а передние сложила на груди. Ей только попкорна не хватало для точного сходства с заядлым киноманом. И что же вы думаете? Результат нас с крысявкой обеих нагло разочаровал.
Вердэн не только чистил, но и шинковал морковку профессионально! Причем умудрялся при этом вести беседу, больше похожую на допрос: окольно вытянул из меня все детали сорванного самоубийства, вплоть до того, кого из адептов я видела, входя в магистерию.
Самое поразительное, делал он это столь умело, что я сама подивилась, как в памяти всплывают самые незначительные факты.
Так, лицо парнишки, который толкнул меня плечом у ворот, я не запомнила. Вот только в подсознании отложился навязчивый бит, который бил по ушам все то время, что я бежала до мужского общежития.
За эту-то незначительную деталь Вердэн и ухватился не хуже, чем таежный клещ за голое плечо туриста. Я уже жалела о том, что заикнулась о музыке, которую в те минуты вытащило из глубин памяти мое подсознание. Но призрачный гончий не отступал, наседая, прося ее напеть или сказать, кто из менестрелей ее исполняет. Я лишь мотала головой, утверждая, что не знаю. Ну как ему объяснить, что в том месте, откуда я родом, грибы не только едят. Их еще и слушают. И один вот такой гриб…
Я едва не выронила миску с набухшими в кипятке ягодами.
— Я вспомнила, как выглядел тот, кто меня задел плечом…
Поразило то, за что сумел зацепиться Вердэн, вытаскивая из меня нужные для него сведения. Оказалось, меня перемкнуло на образе, который мимолетно отметил мой мозг, перекинуло на ассоциацию с солистом «Грибов» и зациклило на незатейливой мелодии.
Пришлось подробно описывать еще и вот этого странного субъекта, и чем больше я рассказывала, тем сильнее хмурился Вердэн. Зато морковка, долго томленная на малом жару, получилась что надо.
Ели мы молча. Гость — из плошки. Я — прямо из горшочка, поскольку миска в комнате была ровно одна. Крысявка же, осчастливленная салом, тихо уплетала подачку в одну морду. Вердэн отказался от унизительной дольки сала, хотя я по-честному предложила ему самый большой кусочек, а мне же стало неудобно хомячить перченую вкусность под его уничижительным взглядом.
